Москва смотрела на Светлану разноцветными окнами, слепила блеском витрин, рябила в глазах рекламными щитами, толкала прохожими, била по ушам автомобильными сигналами, разговорами спешащих вокруг людей, резким хохотом и выкриками молодёжных компаний. Здесь, в центре, кипели неведомые Светлане страсти: покупали, продавали, работали, боролись за выживание и за место парковки, встречали и расставались, шли в рестораны и кино, топили конкурентов, искали удобную пристань, туссовались, мчались по делам, на ходу распивая пиво и заглатывая шаурму. Тысячи Д,Артаньянов с тремя экю в кармане, притворяясь истыми парижанами, кусались, лягались, карабкались вверх за осуществлением своих надежд от крохотных до грандиозных. Или оплакивали их крушенье, бессильно сжимая кулаки, стискивая зубы. Светлана ощущала себя чужой в этом бурлящем “котле”, неуместной. И город казался ей чужим, равнодушно перемалывающим пёстрые толпы жителей и гостей столицы, формирующим из смолотого нечто невообразимое по духу, менталитету, замашкам, поведению и внешнему виду. Вместо того, чтобы укрепиться, она стремительно скатывалась к унынию. Уговаривала себя: просто день такой — вечер субботы, просто отвыкла гулять по центру, просто город наращивает скорости, быстро меняется и обывателю за его изменениями не поспеть. Уговоры помогали слабо. В результате, к ресторану она подошла в весьма мрачном настроении, не ожидая от предстоящего свидания ничего хорошего.

Он ждал её за столиком. В костюме и при галстуке. Вспомнилось, как в первый день знакомства мысли занимал вопрос, есть ли у него костюм? Есть, оказывается. Действительно, это его форма одежды. Элегантней выглядеть невозможно.

Элегантный мужчина со знакомыми зеркальными глазами и незнакомой смущённой улыбкой поднялся из-за дальнего, в углу столика, сделал несколько шагов навстречу. Метрдотель, провожавший Светлану в зал, тут же ретировался. Правильно сделал. Облегчил её положение. Пока этот дядька в парадной униформе находился рядом, путь к отступлению мерещился Светлане отрезанным. Ещё ей казалось, будто провожатый посматривает на неё с вежливым, но жалостливым снисхождением. Она сразу начала краснеть, стыдясь своей небогатой одежды, отсутствия приличной косметики и бижутерии, своей, данной природой-матушкой, неброской внешности. Лишившись критически настроенного эскорта, она сей же час перестала стыдиться. Всё внимание сосредоточилось на Дубове.

Павел Николаевич, хоть и смущался отчего-то, тем не менее, держался уверенно. Отодвинул стул, предложил карту вин, меню, жестом подозвал официанта. Сделал заказ. Действия свои сопровождал необременительным, ни к чему не обязывающим разговором. Умело создавал атмосферу искажённой реальности. Когда подали закуски, наполнили бокалы вином, Светлана чувствовала себя погружённой в зыбкий туман. Реальностью происходящее уж точно не было. За ней ещё никогда так грамотно не ухаживали. Туман начал быстро рассеиваться от его слов: