Вздохнув, Роса сникла. Руки ее безжизненно повисли, как две плети.

****

Дождь давно закончился. На улице посветлело. Сквозь серое покрывало небосклона пробивалось солнышко. Дива прогуливалась по двору, довольным взором окидывая недавние сооружения, которые воздвигла дружина в свободное от битв время. На этот раз строился новый терем для нее самой и будущего наследника. Ведь в старом скоро сделается слишком тесно им вдвоем. Новое возведение должно оказаться куда более внушительным, чем девичья горница. Терем княгини – это не какая-то заурядная изба. Жилище важно. Это показатель ее положения. Издавна заведено, что княгиня и живет по-княжески. Не то что какая-то девка вроде Вольны в простой избушке!

Но не просто так в своем положении Дива вышла гулять, чтобы повосторгаться масштабным строительством. Она пристально кого-то высматривала, иногда касаясь лба. Ей делалось то жарко, то холодно. Самочувствие требовало уединения, а не шумных прогулок. Она в очередной раз поправила высокую кику с расшитым каменьями очельем. Все же душновато. Но ничего не поделаешь. На улице замужние женщины обязаны находиться в головных уборах, по убранству которых можно сразу определить к какому сословию относится их хозяйка – зажиточная боярыня или бедная простолюдинка. Кика и кокошник – для знатных, а повой – для крестьянок. Так что даже те из людей, что не видели княгиню прежде, сразу могли догадаться, кто идет. Как и в этот раз, когда Дива появилась на стройке.

– Лютвич, – заприметив нужного человека, Дива позвала его по имени. На ее зов обернулся светловолосый мужчина с кривой усмешкой, застывшей на его губах, словно маска. – Да, ты…– Дива милостивым кивком подкрепила свой приказ. – Подойди к своей княгине!

Удивленный, что она пожелала говорить с ним вопреки неприязни, которую они испытывали друг к другу, Лютвич все же оставил топор, воткнув его с размаху в одно из бревен. Он нехотя подошел к княгине, утирая взмокший лоб ладонью. Недовольно насупившись, он исподлобья разглядывал супругу своего воеводы. Приветливым его назвать было сложно.

– Я знаю, Лютвич, что ты не одобряешь меня, как и я тебя в некотором прошлом, – последние слова Дива выделила особенно. – Но нынче, когда под сердцем у меня сын нашего князя, я думаю, нам должно забыть старые распри. Ты храбрый муж. И, несмотря ни на что, я ценю твою преданность нашему государю. Ты будешь верен моему сыну, как и его отцу…– Дива всегда любила произносить громкие отвлеченные речи, сбивающие собеседника с толку. Но в этот раз слова ей давались нелегко. Ведь глядя на Лютвича, она сразу вспоминала истекающего кровью Пересвета.