Трувор плохо знал славянское письмо. Но кое-как все же прочел, пробежав глазами содержание. На лице его изобразилось недоумение. Пришла мысль, что он попросту неверно понял написанное. В конце концов, не такой уж он грамотей. Говорить на языке Новгорода может, но читать, похоже, нет.

Выбежав на улицу, Трувор огляделся. Велемиры уже не было. Как не было никого подходящего, кто бы мог прочитать ему послание. Народу тут сновало немного. Но в любом случае для такого чтива следовало найти кого-то не слишком догадливого. Вдруг он увидел вдалеке выходящего из гридницы мальчишку, помогающего писарю. Он сновал на посылках, обычная передавая слугам всякие мелкие поручения.

– Эй, ты! – Трувор подозвал мальчишку к себе. – Я тут нашел кое-что. Кто-то обронил, – пояснил Трувор историю берестяной записки. – Может, узнаем, кому это…

– Темно очень…Не видать ни слова…

– Пойдем, – Трувор подтолкнул мальчишку к горящему костру, возле которого стояли трое дружинников.

– Тут не указано, кому записка, – прочитав про себя послание, пожал плечами мальчишка.

– Что там сказано? – Трувор не сводил глаз с чтеца.

– Тут написано, что она кого-то не любит, – мальчишка огляделся по сторонам, словно желая увидеть героев письма здесь же на улице.

– Ты уверен?! – еще минуту назад Трувор надеялся, что неправильно понял содержание. Но уже сейчас, он все отчетливее осознавал, что не ошибся. – Посмотри еще раз…

– Уверен. Вот, тут сказано ясно: «Более не люблю…» – мальчишка указал на соответствующие строки. А Трувор потемнел. – И еще тут написано, что кто-то всего лишь «простой дружинник»…И что такое ей «негоже»…– мальчишка вдруг удивленно уставился на Трувора, который мрачно забрал у него письмо и пошел прочь.

Трувор чувствовал обиду и злость. Разумеется, тиун куда влиятельнее «простого дружинника». После этого омерзительного письма есть только одно желание – поскорее убраться из Новгорода.

Глава 55. Первая смерть Ефанды

Глава 55. Первая смерть Ефанды

С самого утра Ефанда вглядывалась в бледное небо Дорестадта, так и не ставшее ей родным. В этом чужом бездушном городе ее раздражало все – от еды и погоды до людей и их жилищ. Он напоминал ей огромный рынок, в котором нет величия и места для дочери славных предков, коими были ее пращуры. Будто желая оставить при себе дух отчего дома, она привезла с собой служанок, поваров, лекарей и полсотни сундуков утвари и одеж. Но даже все эти меры не могли заглушить весь тот поток негодования, который лился из самых недр ее души. Даже если ничего дурного не происходило, она все равно чувствовала раздражение. У несчастливых в браке женщин такое случается. Но Ефанда не понимала истинных причин своего удрученного состояния и продолжала пенять на несчастный город, проклиная его про себя.