— Я этот второй человек, — серьезно отвечает Холодильник. — И да. Я тоже ее напугал. Но она приехала сюда, значит, ко мне.

— Пока не доказательно! — фыркает дед, перекладывая карабин из одной руки в другую.

— Ты стрелять в меня будешь? — смеется Холодильник.

— Нет, конечно, прикладом добью, — смеется дед. — И пока, любезный внучок, ты мне все-все не скажешь, наверх не пройдешь!

— Все? — Холодильник встает перед дедом, засунув руки в карманы брюк, словно удерживая их там от греха подальше. — Хорошо. Я люблю Нину. Я хочу быть только с ней. Я женюсь только на ней, чтобы всегда, каждый день, всю жизнь быть с ней рядом. И я ревную ее так, что меня морским узлом внутри сворачивает. Достаточно?

— Пароль неверный, друг мой, — грустно говорит дед, отставляя карабин, но не вставая с лестницы. — Поэтому прохода нет…

— Хорошо! — на каменном лице Холодильника ходят желваки, он некоторое время молчит, потом говорит медленно, отделяя одно слово от другого паузой: то ли они трудно даются, то ли он себя заставляет. — Я… спрошу… у Нины… чего… хочет… она. И если… она… от меня… откажется…

— Ты отпустишь ее? — подсказывает дед.

— Я… дам ей время, чтобы она поняла, что неправа, — выдавливает из себя Холодильник.

— Ты безнадежен, Сашка! — констатирует дед печально. — И это тоже не пароль. Я не пущу тебя. Уезжай!

— Дед! — с таким отчаянием, что меня окатывает кипятком ответного сочувствия.

— Внук! — так обреченно строго, что кипяток сменяется холодными мурашками.

— Я спрошу и уеду. Обещаю, — сдается Холодильник.

— Спрашивай! — говорю я, спускаясь вниз.

Дед оборачивается на мой голос и встает с первой ступеньки.

— Я бы продержался, внученька! — горько говорит он, но в его умных карих Холодильниковых глазах я вижу огромное облегчение.

Холодильник замирает, охватывая меня взглядом всю, не пропуская ни сантиметра, потом двигается навстречу.

— Ты обещал! — напоминает дед, отходя в сторону.

Я спускаюсь вниз и встаю в шаге от Холодильника:

— Пойдем в ту беседку у пруда, — осторожно предлагаю я.