- Скачал у Смолякова.

- Надо же, - услышав первые звуки, Женя втянула голову в плечи, но наушник не вынула, - я думала, у меня кровь из ушей польется от такой музыки. – Она повернулась к нему боком. - Не льется, не?

- Нет, - тихо произнес Филатов, наслаждаясь близостью с девушкой. Их разделяли лишь тонкий проводок и расстояние меньше метра.

- Евгеньич, наверное, специально слушает такое, чтобы не раздражаться от храпов на дежурстве.

- Милая, - наклоняясь к девушке, на ухо сказал Дима, - храп в реанимации – это просто музыка для ушей. Если храпят, значит - живы.

- А, ну точно, - рассмеялась она, чувствуя, как его дыхание обжигает ее кожу.

Женя наклонилась на стену и позволила молодому человеку вплотную приблизиться к ней. Филатов смотрел ей в глаза и чертил носом вертикаль в такт музыке. Ему было все равно, как это выглядело. Он чувствовал, что его тянет к этой девушке все сильнее, и страх быть застигнутым врасплох начальством отходил на второй план. Были только Он и Она. Все.

Женя улыбалась. А что? Они ведь просто слушали музыку. Близко-близко друг к другу. А остальные могли думать, что хотят. Особенно медсестры. Ведь Филатов остался за старшего. Понятно? Ее Филатов.

Они наслаждались этой внезапной близостью, говорящей без слов. Одну песню, вторую, третью. Забыв о заботах и долге: пейджер будто специально молчал, давая им еще немного побыть вместе. Рядом не было никого, на этаже стояла удивительная тишина. И их губы уже готовы были соприкоснуться, когда дверь в отделение вдруг распахнулась настежь, и в нее ворвался вспотевший мужчина с пакетами наперевес.

Он направлялся к ним быстрым шагом, нет, почти бежал. А зеленая больничная накидка развевалась на нем, словно плащ.