— Совсем? — я намазала домашним маслом теплый пирожок. Вкусно! — А ребенок?

— Что ребенок? Ромка мой со мной остался. Потом Зима мне говорит: с пятнадцати лет я на тебя ишачу, изверг, надоело! Села в мой гелик и только пыль из-под копыт. Остался я один с шестерыми. Младшему еще года нет. Подождал недельку, вдруг одумается? Все-таки дите малое, грудное. Нифига! Делать-то че? Говорю своим дояркам: выручайте, хозяйка мне нужна! Те поржали надо мной: выбирай любую! Я прикинул и говорю Оксане, самой молодой из них: Пойдешь за меня? Она глазками своими семнадцатилетними обвела все хозяйство кругом и согласилась. А потом и эти шалавы вернулись. Земфира с животом и без гелендвагена. За ней Танька приперла в подоле, — он рассмеялся снова хорошим, мужским голосом. Так звучит спокойный уверенный человек, которого трудно удивить или напугать хоть чем-то в этой жизни.

— Ты их взял назад? — я положила лицо на свою ладонь. Оперлась левым локтем о скатерть. Готова была слушать его бесконечно.

— Взял. А куда им идти, этим дурам? Да и дети общие у нас, — Миша допил остывший кофе.

— Сколько их у тебя сейчас?

— Детей? Одиннадцать душ. К Рождеству будет двенадцать. Привет, пацан!

Кирюша заспано вбрел в ароматную атмосферу нашего завтрака. И сразу преобразился.

— Дед Мишка! Наконец-то я тебя застал! Ура! — мальчик с разбега прыгнул на грудь цыгану. На моей памяти так горячо он встречал лишь одну Кристину.

Пепа выбежала следом из детской. Учуяла чужака и зашлась визгливым сердитым лаем. Припадала на передние лапы, рычала и ближе, чем на метр, к столу не приближалась.

— Ух-ты! Какая смелая! — улыбнулся Миша, усаживая Кирюшу удобнее на левое колено. — Подойди ко мне не бойся, красавица.

— Пепка очень смелая! Она меня всегда защищает! — хвастался ребенок. — Ко мне, Пепа, ко мне!

Собака сделала вперед пару осторожных шагов. Продвинулась в своем роде. Сантиметров на десять. Заткнулась на мгновение, щупая носом воздух вокруг. И тут же залаяла с удвоенным рвением. Цыган явно не производил на нее правильного впечатления.

Я встала, чтобы забрать собаку на руки. Молочник вдруг наклонился, быстро щелкнул по черному собачьему носу.

— Помолчи.

Пепка опустилась на лапы, положила мордочку на пол и замерла. В первый миг тишина оглушила.

— Она умерла? — спросил робким шепотом Кирилл. Глаз не мог отвести от рыжего тельца на полу.

— Она просто спит. Пусть помолчит пока, — цыган погладил ребенка по голове.

— А со мной так можешь? — загорелся Кир. — Сделай, дед!

— Зачем? Ты ведь не лаешь, — пошутил Миша.

— Ну сде-е-елай! Я хочу узнать. Я буду спать или все видеть, только не шевелиться. Ну давай, дед! Ну пожалуйста! — Кирюша заныл не хуже Пепы. Стукнул с силой в плечо мужчины.