— Рассказывай! Мне интересно, — я смеялась и пыталась уворачиваться от его мягких горячих поцелуев.

— Как пацан, — признался доктор сам себе. Убрал лицо, но из рук не выпустил. Сказал сердито: — Я видел утром, насколько тебе интересно. Глаз своих зеленых не отрывала от старого шарлатана. Поманил бы ногтем, помчалась бы, сломя голову, четвертой женой в его гарем.

Егор заглядывал в мое лицо, искал реакцию на свои горькие слова. Как пацан. Это он верно подметил.

— Почему шарлатан? — я не стала впадать в мутный разговор про жен. — Он снял приступ у Кристины одной левой. Я видела собственными глазами.

— Это он может. Мигель — человек неординарный. Я давно его знаю.

— Почему он не вылечит Кристу? — задала я бродивший подспудно во мне вопрос.

— Потому, что, золотце мое, нельзя сделать то, что сделать невозможно. Никакой волшебник не в состоянии восстановить разрушенное. Нельзя отрастить отрубленную руку заново. Можно только научиться жить с одной рукой. Сердце — непарный орган. Где это чертово такси? — Егор снова посмотрел на часы.

— Ты не рассказал про себя! — возмутилась я.

Егор вздохнул и поморщился, как от кислого.

— Моей пациентке поставили сложный диагноз. Я не хотел оперировать, шансы: тридцать против семидесяти. Честно говоря, я не давал и десяти на удачный исход. Предложил терапию. Но дама попалась богатая. Они все искренне верят, что за деньги можно купить удачу у господа бога. Насели со всех сторон. Клиника, деньги, угрозы. Я разозлился и отказался наотрез. Пусть ее зарежет кто-нибудь другой. Мало что ли хирургов на планете? Лола, садись за руль. Я опоздаю на самолет.

Я кивнула, и мы понеслись. С гор выполз холодный сырой туман. Старенький движок кабриолета отважно гудел во влажной атмосфере нашей гонки. Забыл чихать и пугать провалами. Выдавал пять тонн оборотов, как молодой, резвый конь.

— Сделай милость, входи в повороты четче, — приказал уверенно доктор. Строчил претензию перевозчику с холодной яростью. Таскало его из стороны в сторону, в буквы на экране не попадал. Разговаривать в ледяном свисте открытой машины не получалось. Слова залетали обратно в рот.

Огни промокшего здания рассеивал туман. Аэропорт заплаканно отменял вылеты. Природа своеобычно плевала на расписание.

— Тридцать пять минут до посадки. Жди меня здесь. Подними верх машины и вытащи пальто из портпледа, — распорядился мужчина и побежал к стеклянным дверям, прикрывая голову портфелем. Дождь.

— Я вернусь двадцать пятого. В Рождество. Я позвоню. Вечно у тебя нет телефона! Я позвоню Кристине. Лола, я тебя прошу подумай над тем, что я сказал! Будь, хоть в кои веки, серьезной! Я люблю тебя! — говорил быстро Егор, вытаскивая вещи из багажника. Слава богу, его рейс не отменили.