И знаешь, я заметил, они даже похожи друг на друга своей неразвитостью. В том, как они лезут по головам и любой ценой норовят устроить свою карьеру, есть что-то неполноценное. Днем и ночью рыщут эти студсоветчики по комнатам, а остальные студенты сидят по своим углам, трясутся и ждут, когда они к ним пожалуют. Врываются они всегда неожиданно, эдакою разнузданною гурьбой, которую они сами именуют не иначе, как «комиссия» и наперебой начинают выдвигать свои несусветные требования: предъяви им дневник дежурств по комнате с протоколами ежедневного наблюдения за чистотой пола или подавай журнал регистрации выноса мусора из бытовки с твоими собственноручными подписями.

Создают видимость бурной деятельности, имитируют какую-то патологическую чистоплотность, а у самих вечно не стираные рубахи, зловоние месяцами немытого тела. Ни один из них не бывает в душевой, похоже, все они страдают водобоязнью или их руководители рекомендует им мыться в отдельных банях. Только сдается мне, в душ они не ходят, потому что боятся уронить свое студсоветское старшинство, ведь в душе все равны.

А если разобраться, то эти студсоветчики такие же студенты, как и все, но главная их задача, представляешь, не подготовка к занятиям, ни освоение специальности, а борьба за чистоту. Они постоянно разыскивают пыль под кроватями, а на самом деле идут на все для того, чтобы выселить из общежития своего же однокашника, такого же студента. Так их натаскивают их партийные вышестоящие для последующего назначения на руководящие должности после института, выращивают иуд, готовых на мать родную донести!

– Мне знакомо то, о чем ты говоришь. У меня тоже были похожие мысли. Незачем тебе идти по моим следам, повторять те же ошибки, – отец с осторожностью выбирает слова, будто вспоминает, услышанную в детстве сказку.

– Я отвечу тебе, как на подобный вопрос в твои годы мне ответил мой отец, твой дед. Меня исключили из Киевского летного училища, из-за брата. Он учился в механическом техникуме в Бердичеве. Его арестовали весной тридцать пятого по ложному доносу. Я мечтал летать. Конкурс был огромный, тогда все хотели летать, не то что теперь… Но я все же поступил, и мне было так горько, ведь меня отчислили ни за что, ни я, ни брат, мы ни в чем не были виноваты.

Твой дед знал людей, он мне сказал, что в жизни, как в реке, водится всякая рыба. Есть караси, сомы, всякая мелочь – верховодка, щуки и, конечно же, карпы… Есть хорошая, безобидная рыба, никому от нее нет вреда, а есть… – большая и мелкая сволочь. Так же и среди людей, есть всякие, но хороших людей больше. Для того чтобы в этом разобраться, к людям надо идти, надо их понимать, а не считать себя лучше всех и ставить себя над ними. Нельзя презирать и отталкивать от себя людей. Они ответят тебе тем же, и ты останешься один. Со временем ты это поймешь, но будет поздно, себя не переделаешь. И ты останешься один среди людей, нет хуже такого одиночества.