— Как непростительно с моей стороны, что я не предложила вам освежающие напитки. Не желаете чаю с фенхелем? Наша Алекс очень хорошо в этом разбирается и только что уверила мне, что такой чай будет вам очень полезен.

Родители Эмили снова не смогли ответить, отступая назад. Но недостаточно быстро.

Настала очередь Кейт выступить вперед, что она и сделала с невероятно напряженным мрачным выражением лица.

— К моему величайшему сожалению я не умею завуалированно выражать свою неприязнь, так что скажу прямо. Эмили — часть нашей семьи и теперь у нее есть те, кто будет по-настоящему защищать ее. И да, я присоединяюсь к словам своего брата: вон отсюда!

Она так громко произнесла последние слова, что родители Эмили вздрогнули и, бормоча себе под нос что-то невнятное, поспешно покинули, вернее, чуть ли не выбежали из гостиной. Затем раздался стук входной двери, а потом все затихло. Кейт медленно повернулась к Габби.

— Почему все самые ужасные сцены должны происходить в этой самой гостиной? — сказала она, покачав головой, и тут же ее обеспокоенный взгляд остановился на почти белой как полотно жене брата. — Эмили…

Но она не договорила, потому что Габби тут же притянул к себе дрожащую жену, сотрясающуюся от рыданий, и крепко обнял ее.

— Оставьте нас! — велел он, уткнувшись в шею Эмили. Только сегодня он по-настоящему понял, через что приходилось проходить Эмили, которая жила с этими… — Успокойся, — прошептало он умоляюще, еще теснее прижимая ее к себе и пытаясь согреть теплом собственного тела. — Все хорошо…

— Габриел, — прошептала она, цепляясь за его плечи так, будто боялась упасть.

— Всё уже позади, — проговорил он, поглаживая ее одеревеневшую спину. — Они ушли, их больше нет…

— Мне так стыдно!.. — начала было она, но Габби вдруг резко поднял голову и яростно взглянул на нее.

— Не смей, слышишь?! Это им должно быть стыдно! — прогремел он в пустой гостиной, ощутив былой гнев. Но попытался ради нее взять себя в руки, чтобы еще больше не пугать ее. Отстранив ее чуть от себя, он взял ее бесконечно дорогое лицо в свои ладони и большими пальцами вытер влажные дорожки. — Они мучили тебя, бросили и отказались, а теперь пытались выставить тебя… — Он сжал челюсть, чтобы сдержаться. — И после всего этого они допускают мысль о том, что я позволю им приблизиться к тебе?

Гнев Габриеля удивительным образом прогнал боль Эмили. Она перестала дрожать, перестала плакать. Подняв уже зажившие руки, она накрыла ими его руки, которыми он обхватил ее лицо. И заглянула в самые серебристые, самые дорогие сердцу глаза человека, который так много значил для нее. Который так много сделал и продолжал делать для нее. Который проявил верность тогда, когда его могли настроить против нее. Но он не поддался. Он бы защитил ее до последнего вздоха. Как сделала бы и она.