— Веди его сюда.
— Да, господин.
Джамбул поклонился мужчине в красивом сером костюме и, продолжая кланяться, вместе со своим дружком пошел к ящикам. Они гремели засовами, открывая сундук и вытаскивая оттуда огромного мужчину, скованного цепями по рукам и ногам, одетого лишь в одну набедренную повязку. Его смуглое тело было покрыто ссадинами и кровоподтеками, шрамами и порезами, и он не стоял на ногах. Кряхтя и постанывая, надзиратели потащили заключенного к гостю и швырнули в песок под ноги.
— Ну что, псина, ты так и будешь упрямиться или все же надумал?
Мужчина пнул заключенного под ребра, тот даже не застонал. Дверца машины распахнулась, и на песок стала маленькая женская нога в лакированной красной туфле. Это все, что мог видеть заключенный, которого Джамбул держал за волосы.
— Что ты так неучтив, Наран, с самим… как там тебя называли, плебей? Напомни!
Она сдавила скулы пленника рукой в перчатке.
— Пошла на х*й! Шавка!
Удар ногой в лицо, и из носа заключенного хлынула фонтаном кровь. Его продолжали держать за волосы и бить, пока он не застонал, закатывая глаза.
— Я сегодня уезжаю… Если ты будешь упрямиться, я привезу тебе скальп. Золотой, переливающийся на солнце скальп, или, может, ты хочешь черный? С косичками?
— Пошла на х*й, я сказал!
Его снова ударили и били до тех пор, пока не потерял сознание.
— Три дня без еды и воды.
— Он сдохнет!
— А ты не дай сдохнуть. Я тебе за что плачу!?
Хотела уйти, потом вернулась и наклонилась к заключенному:
— Три дня на размышления! Три! А это, чтоб тебе хорошо думалось!
И бросила в песок заколку с цветным бантиком из ленточки.