Я не возражала, когда Леон предложил пустить слух, будто Артур после развода переехал в Канаду. Далеко от всех старых знакомых. И от меня, впрочем, тоже.
Но о том, с чего всё началось, мне известно не так много. Мы ведь с братом больше не жили вместе. Я знала о его паранойе, иррациональном страхе за свою и мою безопасность, но не воспринимала всё это всерьёз, а затем – как гром среди ясного неба – мне сообщили о том, что его отправили на лечение.
– Сразу в ту клинику, где он сейчас? – хмурясь, уточняет Влад. Мне хочется провести кончиками пальцев по складкам на его лбу, разгладить их. Но сейчас не время.
– Нет, сначала в другую. В ту его перевёл Леон, – отвечаю я. – Сказал, что там будет лучше.
– Это действительно так?
– Не знаю… Кажется, да. Во всяком случае, это место производит вполне респектабельное впечатление. И они не выдают своих секретов. Не пускают журналистов и вообще…
– Ты навещала его?
– Да, несколько раз. Но он… очень изменился. Не узнаёт больше никого, даже меня, – добавляю, всхлипывая. Мне нелегко об этом говорить. Я будто отрываю от себя что-то важное, с кровью и болью.
Клиника, в которой находится Артур, не слишком-то похожа на мрачные психиатрические лечебницы из фильмов ужасов. Это большая частная территория, но полностью облагороженная, да и само здание, хоть и старинное, удручающего впечатления не производит. Оно светлое, уютное даже – если не знать, что это за место. Персонал вежливый и безупречно вышколенный. Врачи профессионалы, да и карательные методы в психиатрии давно не применяются. И всё равно это тюрьма. И с каждым посещением становится только очевиднее, что Артуру не суждено оттуда выйти.
– Твоего брата уже признали недееспособным? – задаёт очередной вопрос Влад.
– Да.
– И его официальный опекун…
– Леон Ледицкий… мой муж.
Он смурнеет ещё больше – глаза становятся точно осеннее небо. Но, кажется, мой ответ его совсем не удивляет. Мне становится не по себе.
14
14
14