И Дженни, сцепив зубы, остаётся.

А он больше не шепчет её имя во сне… Ни разу не вспоминает бодрствуя, и надежда начинает возрождаться. Она расправляет свои крылья, когда Кай впервые мне улыбается в благодарность за любимый яблочный пирог, который она так и не научилась печь правильно.  Когда-то давно… так давно, словно это было в другой жизни, я нарочно дала ей неверный рецепт: не имела она права уметь то, что многие годы делали для него только мои руки – радовать его и получать взамен бесконечность его Чувства. Чувства, которое не видит и не знает никого, кроме тебя…

Глава 12

Глава 12

Raised By Swans - There's Hope Yet

День, которого я ждала почти двадцать лет, оказался неприветливо ветреным и пасмурным, хотя и тёплым – живя в Ванкувере ничего нельзя планировать заранее – почти всегда подведёт погода. Август был холодным, а в начале сентября на девять месяцев вернулись дожди.

Наша морская прогулка оказалась недолгой, хотя день начинался хорошо – она пришла. Стояла, как вкопанная, смотрела и долго не уходила. Плакала, скорее всего, маленькая, незаметная мышь. Я сказала ей, что он собирается сделать мне предложение, но не призналась в том, что мечтаю сама в это верить. И однажды это случится, однажды, когда на земле больше не будет её.

Мы не планировали заезжать ко мне после прогулки, даже неудачной, и когда Кай согласился на моё формальное предложение, я удивилась. Сколько раз звала – не соглашался, а тут вдруг:

- Хорошо.

«Хорошо» – это не «отлично», но тоже неплохо, так ведь?

The Verve - Bittersweet Symphony

Все и всегда хотят секса, но только не Кай Керрфут. Это был самый важный поцелуй в моей жизни, а он даже не возбуждён. Я стягиваю его шорты, ласкаю, пытаясь исправить ситуацию, хоть это и унизительно, но я слишком долго ждала, чтобы упускать свой шанс из-за гордости.

У меня получается, и я, воодушевлённая этим сдвигом, рвусь в бой дальше: что может быть желаннее для мужчины, чем оральные ласки, так ведь?

Он запрокидывает за голову руки и закрывает глаза – ему нравится, а я уже схожу с ума от размера и твёрдости напрочь забытого за двадцать лет органа – у меня не было никого. Никогда. Ни разу. Я делаю это почти впервые, и чувство голода по этому мужчине, способно убить меня именно сейчас – когда я его утоляю.

Но когда он начинает во мне двигаться, попутно ища для своего травмированного тела относительно удобное положение, я чувствую, что давление внутри всё меньше - его эрекция ослабевает.

Слёзы обильными каплями выкатываются из моих глаз – так мне больно: он жаждет только свою Викки, причём в любом виде: больном, невменяемом, запущенном и неухоженном, преступно халатном, безразличном, блудливом… - любом! И так было всегда. Почти.