— Этот, — уверенно сообщила Анна.

В левой части не видно посетителей, только чуть слышные голоса сообщают, что за колонной все-таки есть гости. Она уверенно сняла ярко-алое пальто. Администратор услужливо повесила его на вешалку — ту самую, на которую когда-то Матвей вешал свое. И может, поэтому Анна села на место Матвея.

— Мне, пожалуйста, ваш фирменный салат с куриной печенкой. Он еще есть?

Девушка подтвердила взглядом.

— И кофе без молока, — машинально попросила Анна.

Администратор кивнула и дежурно пожелала приятного ужина.

Анна огляделась и на мгновение вернулась в главу второй книги.

Матвей выбегал из-за стола три раза, но в книгу вошло только два. Реальность часто намного хуже романа.

Колонна скрывала обладателей мужских голосов. В ресторане нет музыки. Оглянулась: стена. Картины на месте. Ничто не изменилось. Она подвинулась на скамье вправо, пытаясь увидеть дверь туалета — остров спасения героя в прощальный вечер. Взгляд скользил по деталям интерьера, пытаясь найти разницу. И наконец коснулся гостей в дальнем левом углу зала.

Смех. Надрывный. Благородный. Смиренный. Ее удивление, нет — восхищение Жизнью. Волна размера Вселенной. Матвей. За столиком с мужчиной сидел герой ее романа. Не только ее тянет на место преступления. Или Жизнь дает шанс каждому? Анна громко смеялась. Он еще не видит ее, но смех непременно привлечет внимание. Только Жизнь может привести к такому событию. Сложить пазлы. Искривить время. Заставить поужинать.

Он перевел взгляд с собеседника на нее, реагируя на смех. Их взгляды на секунду встретились. Анна не испытывала волнения. И тем более страха. Только густое чувство интереса. Как исследователь, наблюдающий за событием извне. Она вновь рассмеялась. И вскинула руки к груди, показывая телом удивление. «Как же не хватает музыки!»

Что происходило с ним? Его начала бить мелкая дрожь. Что это? Она никогда не видела подобного. И не испытывала. Когда человека трясет в прямом смысле слова. Он пытается взять состояние под контроль, но безуспешно. Матвея безудержно трясло под ее изучающим взглядом.

Он изменился.

На нем темно-синий деловой костюм и белая рубашка. Его озорство и непосредственность испарились, исчезли, затерялись в потоке жизни. Ирокез заменила классическая стрижка, а открытая улыбка обросла густой бородой. Осанка тоже стала другой: в ней больше нет уверенности. Перед ней Матвей, которого она не знала, с которым никогда не соприкасалась. Угрюмый — такую характеристику она дала бы ему, если бы они познакомились только что.

Он встал и направился к боковому выходу, расположенному за его столиком слева. Мужчина остался сидеть. Еда практически нетронута. Скорее всего, вышел под предлогом важного звонка. Ему нужны эти минуты, чтобы совладать с собой. Анне они нужны для другого: чтобы восхититься Жизнью, которая часто пишет роман за нее. Ее внутренняя женщина ликовала. На Анне черное кожаное платье прямого кроя, по колено, и вечерний макияж смоки — она при полном параде после светского раута. Если бы у нее был выбор, как выглядеть при неожиданной встрече, она выбрала бы сегодняшний лук.