Каждая порция вдоха покидает мои легкие в тихом хныканье, пока я смотрю, как Миллер неподвижно лежит на полу, ни единого ясного свиста его психического состояния. Его осторожный подход ко мне, когда я взяла его в рот, и его бурная реакция, когда он проснулся от меня, доставляющего ему удовольствие в Нью-Йорке, теперь так очевидны. Я дрожу от ярости, печали, всех возможных эмоций, и это все для него. Я принюхиваюсь и принюхиваюсь, желая, чтобы он встал и ушел. «Беги, — умоляю. 'Уходи.'

Но он этого не делает. Ненадолго. Он двигается только тогда, когда другой мужчина появляется из того же места, что и человек номер один. Он снова на коленях. «Нет!» — кричу я, наблюдая, как новенький медленно идет вперед, снова в костюме. «Нет, Миллер, пожалуйста!» Мужчина следует той же цепочке отвратительных движений, что и предыдущий парень, за исключением того, что этот гладит Миллера по щеке. Моя рука снова зажала рот, сдерживая тошноту. Он начинает расстегивать брюки. «Нет!» Я оборачиваюсь в поисках пульта. Я больше не могу смотреть. Мои руки работают как демоны, перебрасывая подушку за подушкой по комнате. 'Где ты?' Я кричу, начиная потеть — смесь истощения и отчаяния убить то, что разыгрывается на экране позади меня. Я хожу и осматриваю пол, замечаю его под столом. Падая на колени, я хватаю его и качаюсь, целясь в телевизор, но мой палец не нажимает на кнопку остановки. Он просто парит над ним, подергиваясь, когда мои широко раскрытые глаза наблюдают, как руки Миллера выходят из-за его спины и срывают с его головы повязку.

Я задыхаюсь, и учащенное сердцебиение заставляет меня падать обратно на задницу. Его глаза открыты. Они полые. Пусто. Тьма.

Знакомо.

Мужчина отшатывается в шоке, отчаянно поправляя штаны, когда Миллер поднимается на ноги, опасность исходит из каждой обнаженной поры. Он сказал, что убил человека. Этот человек здесь. Моя рука слабеет, палец расслабляется, и моя рука падает на пол. Теперь я действительно знаю, что произойдет, и я даже не могу сожалеть о садистских ощущениях, которые, как я знаю, я получу, наблюдая, как это разыгрывается. Миллер в этом кадре, возможно, не такой худощавый и подрезанный физически, но было бы глупо недооценивать исходящее от него явное насилие. Он начинает медленно идти вперед, его лицо прямое, без всякого намека на гнев. Он выглядит полностью собранным. Он робот. Машина. Он выглядит смертельно опасным.

Я медленно встаю, безмолвно желая ему продолжить.

Руки парня поднимаются для защиты, когда каждый мускул на теле Миллера явно задействуется, готовый к атаке…