Я открываю рот, чтобы ответить, но вместо этого вырывается писк. Я не могу подобрать слов. Его рука скользит вверх по моему телу и срывает бретельку платья с плеча, обнажая грудь. Он стонет от разочарования, понимая, что у меня наклейки на сосках.

— Я. Сказал. Чья. Это. Киска? — выдавливает он, выговаривая каждое слово грубыми толчками.

— Она твоя, — хнычу я.

Мои глаза трепещут и закрываются, волнение моего оргазма так близко.

— Повтори еще раз. Скажи, чья это, черт возьми, киска, Маккензи. Скажи, что ты понимаешь.

— Она твоя! — я кричу, когда оргазм врывается в меня.

Дрожь сотрясает мое тело, и глаза закрываются. Всплески цвета становятся ярче за веками, и эйфория поднимает меня на такой уровень, на котором я никогда раньше не была.

Я задыхаюсь, цепляясь за его руки и плечи, словно он мой спасательный круг и якорь настоящего.

Кончая, Баз дергается надо мной, входя в меня. Осознание начинает оседать в моем затуманенном похотью мозгу, и я напрягаюсь. Моя грудь сжимается, когда я открываю глаза и вижу, что он смотрит на меня сверху вниз с пустым выражением.

Он наказывал меня. Вот почему он не поцеловал меня.

Он наказывает меня за то, что я подпустила Трента так близко. За то, что позволила Тренту поцеловать меня.

Я имею полное право злиться, и я злюсь, но не так, как на себя. Я вляпалась по уши. Их слишком много, и это сбивает с толку. Мое сердце и разум находятся в состоянии войны с этим человеком и его друзьями. Я хочу бросить все расследование и построить это — что бы это ни было — с Базом, но я должна Мэдисон. Я должна ей все объяснить. Даже если она никогда этого не услышит, справедливость должна восторжествовать.

Молча мы оба приводим себя в порядок. Я поправляю бретельку платья, прикрывая грудь и нижнюю половину. Баз снова натягивает брюки и проводит рукой по волосам, выглядя таким же спокойным и собранным, как всегда, будто он только что не трахал меня до бесчувствия.

Баз может поверить, что я не хотела, чтобы Трент целовал меня, но он все равно наказывает меня. Всю дорогу до курорта он холодно и отстраненно держится. Он извиняется, говоря, что у него работа, но говорит, что один из охранников отвезет меня в пентхаус, если я хочу туда.

Он больше не целует меня на ночь. И я ощущаю последствия этого в своем сердце. Со слезами на глазах и ледяным холодом в груди я смотрю, как он уезжает бог знает куда.