Она вошла.

И застыла в дверях, испытывая ту неловкость, которая возникает у человека здорового при виде больного.

— Здравствуйте, — сказала Василиса очень тихо. А Демьян ответил:

— Бесконечно рад видеть вас…

Можно было добавить что-то еще. И, наверное, даже нужно. Про то, что он ждал, хотя это ожидание ни к чему-то Василису не обязывает. И вовсе ничего ее ни к чему не обязывает.

Просто он ждал.

И дождался.

Ее вот.

И сладкого запаха сдобы, который она принесла с собой. И слабой улыбки. И этого вот искреннего беспокойства во взгляде. Молчания затянувшегося.

Тишины.

Выскользнула за дверь сестра милосердия, верно, поняв, что лишняя здесь. А Василиса сказала:

— Я принесла вам пирог. Я… хотела с черникой, но говорят, что еще не сезон, что подождать надо. Только… я сделала земляничный. Вы любите землянику?

— Теперь — несомненно.

— А раньше?

— Понятия не имею, — честно ответил Демьян. Раньше у него иных забот хватало, чтобы обращать внимания на подобные глупости.

Любит ли он землянику?

Кому это интересно.

— Потом… когда появится… я и черничный испеку. С миндалем и мятой, — она держалась за сумочку обеими руками. — Вы… вы только поправляйтесь.

— Обязательно.

Она кивнула.