Глава 1.

В Небесном Чертоге догорала тонкая лучина.

Чадила, сыпала злую искру и затихала. Шипела час от часу.

Тяжелые отблески падали на сводчатые стены, а те сбегали под самый кров.

И тени плясали. Под вой ветра и крики ледяной стужи, под треск последней искры.

В узком круге блеклого огня сновали руки - торопились. Шершавая нить оплетала узлы суставов, обращаясь новой строчкой полотна. Пальцы подхватывали деревянную дощечку, вплетали ту в узор, и снова цеплялись за нить...

Ровница знаком - петлей наговор...

И полотно в руках Пряхи выходило дивным: разноколерным, цветастым. С дощечками-рунами, бренчащими друг о друга. С узлами колючими, норовившими выскользнуть из-под натруженных пальцев. С диковинным орнаментом. Знать, на счастье ручник пойдет...

Червонная лента плела узор. Он жег пальцы колючим огнем и сдерживал лучину, готовую вот-вот погаснуть.

Последняя холстина в самый короткий день уходящей зимы. И света бы хватило...

Пряха скоро глянула на витую корзину, что стояла в углу неподалеку, и заторопилась. В той плетенке, подрагивая меж тонких зеленых листьев, инеем исходил квелый огонек...

Душа людская родится...

И часу хватает, да только работы - непочатый край.

Медлить с ровницей нельзя. Как и с наговором.

Слово за слово, узел за узел.

И сила льется из-под крючковатых пальцев, сверкая в сумраке горницы тысячей звезд. Слово звучит...

И огонек души разгорается все ярче. Сияет, искрится. Того и гляди, листья вспыхнут. А за ними и стебель не удержит душу горячую.

Дитя крепкое.

И, знать, роженица в полную силу вошла. Воет не своим голосом. На лавке мечется, в муках маясь. Богам молитву кричит. И потуги крутят утробу так, что знахарка едва поспевает холстины менять, да руками головку малечи удерживать - не время пока.