— Алексей? — сдерживая явное ехидство, отозвалась она. — По крайней мере, он так представился.

Промолчала, усилием воли заставляя себя улечься обратно. Обсуждать Орлова, к слову, мне совсем-совсем не хотелось. Зато “заноза” моя никак не желала униматься:

— Мам, а кто он?

— Сосед. Бывший. Мы в детстве жили на одной лестничной площадке.

— А-а-а-а, — как-то разочарованно протянула она. — И всё?

— Одноклассник ещё…

— А он сказал, что друг.

— И другом тоже был.

— И всё?

— Жень, вот что ты от меня услышать хочешь?

— Правду? — невинно предположила она.

— Какую?

Дочь запнулась, видимо, прикидывая, насколько готова идти напролом дальше, по итогу решив, что всё-таки до конца, поэтому крайне ехидно хмыкнув, продолжила свою экзекуцию надо мной:

— Насколько он подходит на роль отца… э-э-э, ему, — и указала в область моего живота, так и не рискнув произнести вслух слово “ребёнок”.

— Женя, — сквозь сжатые зубы предупредила я её, намекая на то, что мне не нравится оборот, который принимал наш разговор, но плевать она хотела на мои предостережения.

— Нет, мам, ну сама подумай! Сколько можно безотцовщину плодить?!

Слова вряд ли могли принадлежать четырнадцатилетней девочке, значит, где-то услышала. Родители мои такими категориями не мыслили, следовательно, оставался один вариант — Алла.

— По-моему, кому-то нужно поменьше общаться со своей крёстной.

— Не, ну а чё, она же права. Я скоро уеду учиться, Таська тоже вон растёт как конь, ой, то есть как лошадь. Ты такими темпами одна совсем останешься!

— Не останусь, — буркнула я и всё-таки положила руку на свой плоский живот. Дочь проследила за моим жестом и опять хмыкнула.