— Я просила рассказать о маме, — перевожу тему, не желая обсуждать Боно. Каждое слово Хмурого бьет по живому и мне сложно слушать его слова. Не хочу осознавать, что с Ромой у нас практически нет шансов. Я знаю, что его скоро посадят и вряд ли он разрешит его ждать. Сколько дают таким как он? Десять лет? Двадцать? Наш сын к тому времени уже успеет родить своих детей и совсем его забудет.

— Да-да, прости. Ева, твоя мать…, — начал Хмурый, но замолчал, когда на кухню прошла Кира. Она подошла к кофемашине, включила ее и повернулась к нам. Облокотившись на кухонный гарнитур, сестра разглядывала нас, не скрывая своей ехидной улыбки.

— Вай, вай, вай, — она лениво захлопала в ладоши, — прямо как отец и дочь. Так мило, что я сейчас заплачу. Может, семейное фото сделаем на память?

— Кира, прекрати! — рявкнул на нее Хмурый. — Или ты молча садишься пить кофе или иди к себе.

— Я хочу послушать твою историю любви с ее матерью. С моей же не было любви, правда? — вспылила девушка. — Там у тебя любовь была, а мою мать ты убил. Расскажи Доминике, как ты отнял меня у матери и что с ней потом стало. А то она, наверное, сейчас подумала, что общается с ангелом. Верни девку в реальность!

— Ты что несешь? — отец не знал, что ответить дочери и хватал ртом воздух, пытаясь подобрать слова. Но найти их он так и не смог.

— За всё, папа, придется платить. Я для этого зашла. Чтобы тебе об этом сказать, — невозмутимо проговорила Кира. Она с превосходством посмотрела на меня, но я поймала в этой гордости боль. Возможно, девушка впервые высказала то, что у нее плещется внутри.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Неловкую паузу прервал охранник, который постучался и зашел на кухню.

— Иван Сергеевич, — обратился мужчина, — как нам тут ломится какой-то отморозок, — я прочитала в глазах охранника растерянность и почувствовала, что это Рома пришел по мою душу.

— У тебя же нет с собой телефона? — уточнил Хмурый, поворачиваясь ко мне.

— Нет, — беззаботно пожимаю плечами. Телефона у меня нет. А вот игрушка сына всё еще у меня. Поворачиваюсь к Кире и замечаю ее заинтересованный взгляд на себе. Она, так же как и я, ничуть не удивилась известию о том, что к нам кто-то пришел.

— Заводи его в гостиную и обезоружь, — приказал Хмурый, становясь сразу тем самым БигБоссом, о котором все слышали и много говорили, — Доминика, дочка. Пойдем со мной. Тебе тоже нужно присутствовать. А Кира остается на кухне или идет в свою комнату.

***

Находясь в просторной гостиной и смотря на дверь, в которую сейчас должен зайти Боно, мной овладевало волнение. И не просто беспокойство, а уже знакомое чувство закопошилось в области солнечного сплетения, заставляя нервно ковырять пальцы. Я стояла рядом со своим отцом и пыталась понять, что сейчас будет. Моя интуиция не обещала ничего хорошего.