— Алёна, дура, блядь, сука, как же я люблю её и ненавижу.

— Эй, эй, эй, ты чего, — успокаивает меня Диана. — Никогда тебя таким не видела.

— Поэтому я и не хотел никому показываться, — всхлипываю я. — Только тебе доверяю и официантке. — Улыбаюсь ей и поднимаю за неё пустой бокал, и она мне улыбается в ответ.

— Ты успокойся и приди в себя, это пройдёт.

— Да я знаю, только вот не проходит. Болит сердце так, что жить не хочется. Сдохнуть хочу из-за этой твари.

— Не называй её так.

— А как её называть. Дура, блядь, зачем было творить такое! — Качаю я головой, опирая на руку.

— Да что она натворила-то такого, изменила тебе?

— А ты не знаешь. Ты что, до сих пор не в курсе, да весь город уже в курсе. Чё-ё-ё-ёрт, — снова наливаю себя коньячка и выпиваю без закуси. — Разламываю клешню и даю кусочек краба Диане.

— Ну так расскажи, может я пропустила, я за новостями не слежу так-то, у меня дома даже телека нет, — она берёт кусочек крабового мяса и закусывает им ром.

— Да вот, — открываю ютуб и показываю задержание борделя, а там Алёнка в самом центре. Будто только её и снимали.

— Да уж, — вздыхает Диана. — А что сама она говорит в своё оправдание?

— Говорит, что её подставили, что выкрали из дому и притащили в этот притон.

— А уйти она не могла, или её там силой держали?

— Говорит, её постоянно кололи наркотиками, она была под наркозом что ли, я тут не понял. Но у неё все вены исколоты.

— Алёночка, твой цветочек аленький? Что-то не верится.

А у меня от слов Дианы, аж слёзы наворачиваются.

— Не называй её больше так, — говорю. — Слышать не хочу об этой твари.

— И ты не смей её так называть, она же девочка.

— А-а-а, — говорю я. — Понял, женская солидарность. Хорошо не буду.