Джезмин, с побелевшими губами, в ужасе взирала на побоище.

– Неужели тебе обязательно нужно убивать все живое? – вскрикнула она.

– Черт побери, женщина, именно ты стала причиной ее гибели! – В глубине души Джезмин признала правдивость его слов. Фолкон вырвал котенка из ее рук и приказал:– Немедленно иди к костру!

– Что ты хочешь сделать? – панически завопила Джезмин.

– То, что должен. Детеныш родился слишком поздно, уже зима, и без матери он умрет с голоду. Гораздо человечнее убить его сразу.

– Нет! – вскрикнула она.– Позволь, я возьму его и выращу. Пожалуйста, Фолкон, разреши!

– Он вырастет таким же большим, как мать. Убийцей, – наставительно, словно ребенку, объяснил де Берг.

– Я отпущу его на волю, как только суровая зима кончится. Фолкон, прошу, отдай его мне.

Она была настолько безрассудна в своих просьбах, что раздражение Фолкона еще усилилось, особенно потому что приходилось отвечать отказом на ее мольбы.

– Я назову ее Шанна, – тихо добавила Джезмин. Терпение мужа, и без того подвергшееся суровому испытанию, наконец лопнуло.

– Мы бежим, спасая свои головы, а ты тащишь за собой чертов зверинец! Воробей в клетке, еж в седельной сумке... возьму да и скормлю Фезера Прику, а Прика Шанне!

В этот момент Джезмин поняла, что победила, знала это наверняка, так же точно, как Ева, обольстившая Адама. Она подошла совсем близко. Он был настолько высок, что приходилось откидывать голову, чтобы взглянуть на него. Она положила крошечные ручки на грудь Фолкона и прошептала:

– Ты ничего не подарил мне к свадьбе, Фолкон. Пусть Шанна станет выкупом за невесту.

Де Берг не смог устоять. Он легко командовал сотнями людей, подчинявшимися любому его приказу, но как ни старался, не сумел укротить одну-единственную женщину, да еще такую маленькую. Она снова взглянула на труп дикой кошки, и по прекрасному лицу покатились слезы.

– Не плачь. Все кончено, и слезами горю не поможешь. Возьмем котенка с собой.

Когда Джезмин ушла, Фолкон разделся до пояса и промыл рану в ледяной воде. Хорошо, что кольчуга выдержала натиск клыков зверя, а кровь на холоде скоро свернется.

Джезмин исподтишка скормила новому любимцу свой ужин, пока Фолкон не смотрел в ее сторону, и, сняв одну из нижних юбок, завернула в нее котенка и уложила в корзинку, притороченную к вьючной лошади.

На следующий день Фолкон встревожился, обнаружив, что Джезмин уснула в седле. Он снова посадил жену перед собой, но согреть ее или помешать то и дело впадать в тяжелую дремоту, не удалось. Он подгонял коня, сознавая, как необходимо еще до заката добраться до Маунтин-Эш. Видно было, что силы Джезмин на исходе, – лицо побелело как снег, и Фолкон то и дело дотрагивался до ее лба, чтобы проверить, нет ли у нее лихорадки.