— Я скажу миссис Холл, чтобы она велела согреть тебе воды. А сейчас у меня дела, но обещаю, я скоро приду. У нас с тобой полно нерешенных проблем.

Он натянул мягкие высокие сапоги и тщательно выбрал два кольца из шкатулки с драгоценностями.

К тому времени, когда он вернулся, Табризия уже помылась и надела белую ночную рубашку со складочками, искусно скрывавшими, а когда надо открывавшими милые изгибы тела. Стоило лишь повести рукой. Парис вынул шпильки из ее волос, и они рассыпались по плечам. Ему хотелось крепко прижать ее к себе, зарыться лицом в огненный водопад, но вместо этого Парис взял ее за руку и подвел к зеркалу.

— Смотри, какая ты красивая, — прошептал он и встал рядом с ней. — Сегодня мы похожи на любовников, — выдохнул он ей в волосы. — Теперь будем так смотреться каждый вечер, наблюдать, как мы меняемся.

— Я и понятия не имела, что ты такой романтик, — улыбнулась она. — Ты, наверное, набрался этого у парочки, которая сейчас переживает медовый месяц.

— Медовый месяц придумали французы. Обычно французская аристократия закрывала молодых в спальне невесты на месяц. Все это время они никого не видели, только друг друга. А еду им ставили под дверью.

— И что они делали целый месяц? — невинно глядя на него, в полном изумлении спросила Табризия.

Парис повернул ее так, чтобы заглянуть в глаза.

— Они узнавали друг друга очень-очень близко, — тихо объяснил он и засмеялся, когда она покраснела.

Он снял камзол, потом рубашку. Табризия вздрогнула.

— Тебе холодно, любовь моя. Пойду разожгу огонь.

Табризия смотрела, как он опустился перед камином на колени. Когда она наблюдала за ним, с ней происходило что-то странное. Всегда, с самого начала, с их первой встречи в приюте, куда он пришел навестить девочку, одинокую, заброшенную и чего-то ожидающую. Да, она сразу полюбила его, до сумасшествия, но не осмеливалась признаться в этом ни себе, ни ему. Она панически боялась реакции своего тела на этого мужчину, ставшего теперь ее мужем до конца дней, поскольку их союз освящен церковью. Она подошла к Парису, оглядела его широкие обнаженные плечи. Он повернулся и перехватил ее внимательный взгляд.

— Когда ты смотришь на меня, я едва дышу, — призналась она.

— У меня тоже от тебя дух захватывает, прелесть моя.

После его слов она почувствовала себя легкой, как пушинка. Он предложил поджарить каштаны в камине, взял сковороду с длинной ручкой и держал над пламенем, пока по комнате не поплыл вкусный запах. Каштаны были готовы, они сдирали с них шкурку, обжигая пальцы. Парис поднес к губам ее руку, поцелуями успокаивая боль.