Слезу утирает, а мне хочется вместе с ней разреветься. Что я, вообще, наделала? Разве она виновата в том, что мне жизни богатой хотелось?

-Прости, - прошу искренне и сглатываю ком, вставший в горле.

-Никогда, - шепчет тихо и отворачивается, наспех приводя лицо в порядок.

Порою, чтобы что-то понять достаточно вида потекшей туши на чужих щеках, чьего-то тяжкого вздоха и дроби каблуков по бетонному полу, скрипа петель металлической двери и брошенного требовательно:

-Пошла вон.

Я дрянь - именно эта мысль грохочет в моей голове, когда я торопливо проскальзываю в распахнутую Тихомировой дверь, она же затапливает мозг, когда заметившая меня Ануфриева перекрывает дорогу и кивает на свободное кресло у столика визажиста. Она же лишает меня кислорода, заставляя оттолкнуть живую преграду и как можно скорее оказаться на улице. На воздухе, который так и не приносит мне облегчения.

Глава 47

Максим

Я уже сбился со счета. Не знаю, какое сегодня число и сколько дней я провел в этом стерильном коридоре, облюбовав жесткую скамейку. Одно стоит принять, как факт – места аромату цветов и яблочной карамели в моей жизни, увы, не осталось. Их вытеснили запахи, от которых скоро меня начнут скручивать рвотные спазмы. Да что там! Огромный ком уже подступил к горлу и мне стоит немалых усилий не броситься прочь - подальше от палаты, где худенькое тело моей матери капля за каплей покидает жизнь.

– Поспал бы ты, – Наташка опускается рядом и протягивает мне контейнер с домашней едой. Картошка с мясом – еще теплая, но никакого аппетита во мне она не вызывает. Вряд ли кто-то, на чьих глазах все катится к чертям, воспрянет духом от ароматов свежеприготовленной стряпни.

– Я Никитку в сад отвела. На работе неделю за свой счет оформила, могу тебя сменить. До пяти никто тебя не потревожит… Макс, – замолкает, отводя волосы с моего лба, и густо краснеет оттого, что собирается произнести. – Может быть, твой начальник уже вернулся в Москву? Мы могли бы попробовать с ним...

– Что? Что попробовать, Наташ? Он что господь бог и умеет исцелять смертельно больных? – пальцы свои вырываю из ее холодных ладоней и запускаю их в прическу, с силой сдавливая стучащие виски. Жаль, что этого недостаточно, чтобы череп мой раскололся надвое и избавил от всех переживаний о неминуемой трагедии. Чтобы голос сестры перестал звенеть в ушах, а перед глазами не стоял образ лечащего врача, предлагающего прекратить химиотерапию, чтобы облегчить страдания угасающей на больничной койке женщины.