Сцепить руки в замок и материться сквозь зубы – это именно то, что мне хотелось делать в данный момент. И я это делал.

- Нет, ты издеваешься! – цежу я, - сколько лет прошло, черт возьми? Даже исковая давность – и та три года!

- Одно дело закон, другое дело – мы, - вкрадчиво поясняет собеседник.

Поясняет правила, о которых я и без него знаю. Правила, в которых я погряз.

- У меня жена, дети, - предпринимаю последнюю попытку, - я давно в этом не варюсь, понимаешь?

- Много лет истина одна и закон для нас един: мы все варимся в этом до талого. Тебе ли не знать эту мантру, Арбин?

- Не называй меня так, - хлопаю по столу.

Но быстро беру себя в руки. Нельзя так нервничать, даже если нервы ни к черту, а тебе 43 года. Возьми себя в руки, Арбинский.

- От прошлого не убежишь, Арбин. В юные годы нужно было думать о том, что у тебя когда-то будет семья и когда-то появятся дети. Именно тогда не стоило соваться в мир цинизма, беззаконья и опасности.

Я закрываю глаза. Когда-то я действительно был юным глупцом, и уж точно не о семье я думал, когда малолеткой начинал лезть туда, куда не следовало.

Да к черту. Даже в свои 32 года я не думал о том, что у меня когда-нибудь появятся дети.

Ведь я полагал, что не могу их иметь. Даже летал в Израиль в то время, как Влада, еще будучи племянницей моего врага, уже была в положении.

- Довольно это вспоминать, - цежу я с закрытыми глазами.

- Тяжело?

Алиев не насмехался. В его голосе не было ни тени улыбки.

Этот вопрос был лишен эмоциональной окраски.

У него у самого в жизни черти что.

- Тяжело, - выдыхаю я.

- Я раньше не мог за долгом вернуться. Время не приходило, - пожимает плечами Алиев, - но я тебе жизнь спас. Не забывай об этом.

- Я помню.