Угрозы не были излишними или пустыми, судя по тем слухам между разведчиками, которые доходили до Ревика. Оказывается, некоторые в их команде всё ещё затаили зло из-за случившегося в прошлом году. В их рядах ходили всяческие угрозы, в том числе и угрозы изнасилования, и они не были пустыми хотя бы потому, что видящие в принципе не угрожали, если не были чертовски взбешены.

Однако Ревик ей не угрожал.

Он знал, что Элли осторожничала с ним в отношении этой пленницы, но он ни разу не сказал ни слова. Он ни разу ничего не сделал. Он никогда и никоим образом не вмешивался.

Он даже не просил, чтобы ему разрешили её допросить.

Он позволил Элли определять каждый аспект содержания этой пленницы. Он не ввязывался во все обсуждения о том, должны ли они убить её или оставить в живых. Он уже решил, что не станет высказываться по этому вопросу, если Элли не попросит его прямым текстом — а она этого не делала.

Он передал все полномочия своей жене безо всяких протестов.

До этого момента.

Когда он вошёл, пленница посмотрела на него.

Ревик увидел, как расширились её кофейные глаза, когда она увидела его.

Её теперь уже безупречное лицо слегка замерло от удивления, лишённое шрама, который он видел с тех пор, как делил с ней камеру в Кавказских горах. Он просто стоял там, позволяя ей смотреть на него с каким-то ошеломлённым изумлением.

Он видел и другие вещи, включая разрозненные разряды в её свете, которые вообще не вязались с её телом, её световыми структурами, преломлёнными проблесками её сознания. Будучи отрезанной от Дренгов, чьи частоты вплетались в саму ткань её недавно пробуждённого aleimi, Кассандра Джайнкул, или Война, выглядела странно несинхронизированной, словно разные версии её больше не согласовывались между собой.

Ревик знал, что Элли также сломала некоторые вещи.

Когда его жена вломилась в дверь тех роскошных апартаментов в Нью-Йорке, где Касс держала их дочь, Элли сокрушила практически все верхние aleimi-структуры, которые имелись у Касс. В особенности Элли буквально уничтожила все структуры, которые Касс применяла для своего зарождающегося телекинеза.

Эта мысль доставила ему больше удовлетворения, чем стоило.

Касс продолжала смотреть на него, словно сомневалась в его реальности.

Затем на её полных губах заиграла улыбка.

Ревик смотрел, как в этих карих глазах загорается искорка — в глазах, которые несколько секунд назад выглядели расфокусированными, даже потерянными.

Он поднял пистолет и прицелился ей в голову.