— И то верно, сыграй нам! — поддержал Захар. — Я вблизи послушаю.

— Ну это мне сейчас будет, — сказал Миле Вадим, — вблизи же все ща бемоли* заметны. Хотя Захар Иосифович и с последнего ряда большого зала филармонии ни одного не пропустит.

Перешли в кабинет, расселись. Вадим открыл пианино, но тут Надежда Дмитриевна сказала:

— Подожди минутку, я сейчас. — Ушла, но быстро вернулась. — Так вы врасплох меня застали, ничего не успела приготовить, никакого подарка свадебного… Милу поздравить хочу. Вот, возьми, Мила… это еще мамин. — И Надежда Дмитриевна раскрыла руку. На ладони лежал тоненький золотой браслет с подвеской-лепестком. — Там гравировка, буква «Л», маму Ларисой звали, и тебе подойдет. Носи на счастье.

— Спасибо! — Мила приняла подарок с благодарностью. — Красивый какой!

— Поздравляю вас с Вадимом! Дай-ка я сама застегну, смотри, вот замочек тут.

Захар удовлетворенно переглянулся с Лиманским-старшим.

— И я поздравляю, — сказал Виктор Львович.

А потом Вадим заиграл. И это был безудержно-мажорный вальс Крейслера в виртуозном переложении Рахманинова.

Захар слушал с блаженной улыбкой, а когда Лиманский закончил, первый захлопал, восклицая:

— Браво, Вадик, браво! Это в сто раз лучше всего, чему я тебя учил! Сколько счастья в музыке! Вот она — «Радость любви»*

* ща бемоли — фальшивые ноты (арго музыкантов)

* Радость Любви — Фриц Крейслер — Liebesfreud, вальс в переложении для фортепиано Сергея Рахманинова

После Крейслера вернулись в гостиную, еще пили чай, Захар рассказывал про концерт. Вадим только головой качал и смущался, но не спорил на эмоциональные отступления Травина.

— Нет, ты только вспомни, Витя, — Захар по обыкновению схватил собеседника за руку, — как мы с тобой в первый раз собрались и решали, что делать, как учить этого вундеркинда. Он же меры не знал, от рояля изолировать приходилось! Сутками бы играл. В пятнадцать лет — все прелюдии Рахманинова! И ты мне отдал мальчика, поверил. Даже если бы не было других, одного Лиманского достаточно, чтобы сказать «это мой ученик» и помереть.

— Захар Иосифович! — в один голос воскликнули Мила и Вадим, Травин отмахнулся.

— Нет, правда, нельзя так, — поддержала Надежда Дмитриевна.

— Ну ладно, ладно, тогда гордиться.