Внутри никого нет, а ванная комната практически рядом. Слава Богу, и там пусто. Не хотелось бы нарваться на кого-то, кто вздрогнет при виде меня. А ведь тут есть чему испугаться. В зеркале и правда ведьма отражается. Размазанная по щекам тушь, тени под глазами и даже на лбу, искусанные губы без единого намека на помаду. Кое-где в прическе выбились локоны. Да я просто красавица среди представителей Бабушек-Ягушек. Красотка.

Умываюсь с мылом, так как дистиллированной воды не оказывается тут, вытираю лицо маленьким полотенцем, пару секунд стою над раковиной, положив на нее ладони, и возможно не дышу.

Тем более не слышу, как отворяется дверь, и кто-то оказывается около меня, тяжелым, ненавистным взглядом проделывая во мне дырку размером со страусиное яйцо. Выпрямляюсь и вижу в зеркале отражение недовольной и слегка потрепанной Донны, сложившей руки на груди и разглядывающей меня с особым презрением. Поворачиваюсь к ней и также пробегаю глазами по фигуре. Судя по степени помятости платья, отсутствию помады на губах и растрепанной прическе, в которой торчит маленький листочек, болотная Кикимора недавно на чьем-то члене в увлекательное приключение пустилась.

— И кто же тот дурак, — первой молчание нарушаю, прислонившись задницей к раковине. Снова что-то за спиной предательски трещит. Крылья, мать их, — что отодрал тебя как самую грязную в мире шлюху? — не люблю церемониться с такими людьми. Им нужно все в лоб говорить, давая отпор.

— Следи за своими словами, стерва, — лучшая защита — это нападение, но только не в ее случае. Она рискует нарваться на серьезные неприятности. — Кто тут из нас еще шлюха, — улыбка такая зловещая, что еще чуть-чуть и дьявольские рога вырастут у этой курицы. — Я не трахаюсь с фотографом, флиртуя со всеми подряд, — она походу совсем чокнулась, раз глупости такие говорит.

— По себе людей не судят, Донна, — уворачиваюсь от ее руки, поднятой ради пощечины. Ловко перехватываю ее культяпку и со всей силы сжимаю. Она лопочет стандартные вещи в такой ситуации: отпусти, сука, ты чокнутая, мне больно. Бла-бла-бла.

— Послушай сюда, сука, — наклоняюсь к ее уху, дабы до нее скорее дошло. — Ты не на ту напала, милая. Я могу очень даже легко стереть тебя в порошок. Одним. Простым. Упоминанием. В. Журнале, — все произношу по слогам. Конечно, никто не напишет про такую дрянь и пару строк в «Калипсо», но она то этого не знает, вот и пусть боится. — На всю Ирландию, а так же Францию опозорю такую шлюшку как ты, — ее устрашающий взгляд вызывает лишь веселье. Ржать сильно так хочется. — Ты даже не сможешь по улицам нормально пройти. Все на тебя пальцем станут показывать, называя очень и очень плохими словами, — все-таки выпускаю ее руку, вытираю свою о полотенце. Тем самым выказываю ей свое презрение. Даже мараться о нее не хочется. — Не лезь ко мне больше, иначе пожалеешь.