Согнуться вперед без боли не могу, так как на животе образовался огромный синяк, на боку же небольшая синяя гематома, вызывающая сплошное раздражение. Ублюдок Князев таки оставил на мне метку, чтобы я долго не забывал его. Сука! Бью раскрытой ладонью по стенке, при этом кричу истошно, пытаясь избавиться от плохих мыслей в голове. Я не позволю, не позволю уроду использовать в своих грязных целях мою Видану. Уж лучше вырву печень папашке, чем стану играть в его игры. Никогда на шантаж не поддамся, никогда больше не вернусь к Кристине.

Все. Баста! Наши отношения на этом закончились. Мы никто друг для друга, правда она то еще этого не знает, так же как и мне неизвестна причина перерезания вен. Милана и словом не обмолвилась, а Андрей Борисович меня в этом обвинил, чтобы только «благодаря» моим стараниям она в палате лежит с забинтованными руками. Раз так, то нужно о расставании с осторожностью поговорить, иначе начнется рецидив, и она в какую-нибудь истерику впадет. Тогда Князевы всех собак на меня спустят, обвиняя во всех смертных грехах.

Простояв под душем еще минут пять, закрываю все краны, выхожу из душевой кабины, вытираюсь махровым полотенцем, надеваю синие боксеры, лежащие в комоде и босиком прохожу в гостиную, ставшую для меня совсем чужой. Теперь сердце не греют воспоминания про счастливые мгновения с Крис, теперь внутри лютый холод, так как к девушке я испытываю лишь легкую симпатию. Хотя раньше и в любви ей признавался. Последний раз вот на этом самом диване изо рта вылетели три заветных слова. Тогда мы еще на прием не собирались.

— Детка, прекрати елозить, — смеюсь над очередной выходкой Кристины изобразить персонажа мультфильма, — иначе трахну так жестко, что ты потом месяц не сможешь ходить, — ее ручка в опасной близости от моего паха, где уже давно все адским пламенем горит. Член настоящий камень. Им даже орехи можно колоть.

— Крис, ты невыносима, — хватаю ее за талию и, опрокинув на диван, нависаю сверху. Смотрю в чарующие зеленые глаза и забываю обо всем на свете. Хотя нет, мысли о сексе никто так и не отменил, тем более она трется киской об мой стояк. — Я тебя люблю, Князева!