Клэр ни на одно мгновение не отходила от Эрика, почти с одержимостью следя за его дыханием, потому что сейчас ее жизнь зависела только от этого. Она не поменяла свое испачканное и окончательно испорченное платье, даже не заметив, что оно просто непозволительно грязное. Едва пила то, что ей приносили, и с трудом могла хоть что-то съесть. Она дремала возле его кровати, когда становилось уже невозможно еще на секунду дольше держать глаза открытыми, и тут же просыпалась от малейшего звука, ожидая, что это будет голос Эрика.

Но он даже не шевелился, когда она меняла ему повязку, каждый раз приходя в ужас при виде его раны. Не в силах представить ту боль, которую он может почувствовать, когда придет в себя, но возможно именно благодаря настойке герцогини он ничего и не чувствовал. Это могло бы утешить ее, если бы только он пришёл в себя.

Клэр всё ждала и умоляла его очнуться, но этого так и не произошло.

Минуты казались часами, а часы превратились в вечность, отдаляя ее от Эрика. Едва сдерживаясь, Клэр сидела подле него, понимая, что ее силы на исходе. У нее дрожали руки всякий раз, когда она обтирала его холодной водой, чтобы сбить жар. Герцогиня уверяла, что это нормально, что так организм борется, чтобы выжить, но это нисколько не успокаивало Клэр, которая не могла спокойно смотреть на неподвижного Эрика.

Он ведь спас ей жизнь. Сделал то, что возможно не сделал бы никто другой. Он сделал так много удивительных вещей для нее. Клэр не могла позволить ему спать еще дольше. Еще и потому, что задыхалась без него.

За время, проведенное рядом с его кроватью, пока она влажной тканью смывала с него испарину, Клэр так хорошо изучила каждую выпуклую мышцу, впадинку на его теле, направление роста черных волос, что даже закрывая глаза, она видела всё великолепие его груди. Но не так она представляла всё это… Не так она хотела бы касаться его. Он должен был почувствовать ее прикосновения. Потому что она хотела, чтобы он ответил на них. Ответил так, как умел делать только он. С мучительной нежностью и осторожностью, от которой таяло ее сердце. Хотела, чтобы он чувствовал, как она касается его, и что хочет этого.

Он действительно был красив, так волнующе красив, что порой было трудно отвести от него загипнотизированный взгляд. И даже в таком состоянии небольшая выпуклость на его шее никуда не делась. Всякий раз, касаясь его, Клэр испытывала настоящую муку оттого, что боялась никогда больше не увидеть, как дергается его кадык.

Еще больше ее пугали шрамы, покрывающие его грудью.

Всё внутри нее леденело при виде зловещей татуировки.