Она извивалась в его руках, пока он не поставил ее на ноги, осторожно держа рядом на случай, если ей понадобится его поддержка. Анка так долго колебалась с ответом, что Лукан испугался, как бы она вообще не отказалась говорить. Да, вот тебе и вся честность. Наконец, она покорно вздохнула:

— Этого я тебе сказать не могу. И мне действительно очень жаль. Он хранил мою тайну с самого детства. В обмен я согласилась сохранить его. Я решила рассказать тебе и остальным о себе, чтобы больше не обманывать тебя и быть полезной Братьям Судного Дня. Но я не могу разглашать его тайну, даже тебе. Я слишком многим ему обязана. Если ты злишься на меня и не можешь принять это, мне очень жаль.

Речь ошеломила его, и он с открытым ртом смотрел, как она на дрожащих ногах направляется к лестнице. Взволнованный ее нетвердой походкой, он подбежал к ней и заставил одной рукой держаться за поручень. Сам схватил за другую руку.

Он старался не чувствовать себя отверженным, преданным. Но это не сработало. Он сосредоточился на том, чтобы благополучно спустить ее вниз. А потом они здорово поссорятся.

— Ты недостаточно устойчива, чтобы сражаться сегодня вечером.

Она даже не взглянула на него, не остановилась.

— Со мной все будет в порядке. Конечно, Шок сказал тебе об этом.

И он просто должен доверять Шоку? Лукан провел рукой по лицу.

— Да. Но Анка, после всего, что случилось, ты просишь меня просто… поверить ему?

Анка помолчала, ее светлые кудри покачивались на груди, все еще плотно обтянутой футболкой.

— Нет. Я прошу тебя поверить мне. И верить в то, что я знаю, что буду совершенно здорова, чтобы сражаться. Ты хочешь, чтобы я доверяла тебе, но ты должен сделать то же самое в ответ. Если ты не можешь поверить, что я говорю правду… — она моргнула, глядя на него с таким сожалением в глазах, что его сердце дрогнуло.

— Я люблю тебя, но, может быть, это и к лучшему, что я не ответила на Зов. 

**** 

Брэм позвал всех обратно в столовую, чтобы ждать Матиаса, чтобы они могли якобы поделиться с ним. Анка ерзала в своем кресле. Лукан сидел рядом с ней молча, хмуро смотря на своего бывшего лучшего друга, прежде чем переключить молчаливый хмурый взгляд на нее. Очевидно, ему не понравилось то, что она сказала ранее, но она не могла взять слова обратно. Она не стала бы, даже если бы могла. Она слишком много задолжала Шоку, и Лукан должен был это понять. Если он не… Боже, она не могла снова оказаться между ними, чтобы быть вынужденной выбирать. Это слишком больно.

Чем больше Брэм говорил, Анка не слушала его, как следовало, — тем больше Шок выглядел готовым переползти через стол и придушить его. На самом деле, Шок и Лукан могли не соглашаться во многом, но было ясно, что они оба яростно ненавидели настойчивое требование Брэма, чтобы Матиас пошел с ними к месту, где Мерлин спрятал зелье Морганны. Но Брэм отмахнулся от них. Без Матиаса не было никакой возможности узнать, осталось ли зелье на своем месте.