— И что же ты чувствуешь, зная, что с одним из сыновей тебе придётся расстаться? — прозвучал неожиданный вопрос.

Ану-син встала с кресла, в котором сидела, и быстро подошла к колыбели, чтобы встать между ней и Шамхат. Закрыв собой младенцев, она смотрела гостье прямо в глаза — и в её взгляде вместо недавней признательности читалась настороженность и даже враждебность.

— Ни за какие сокровища мира я никому не позволю отнять у меня моих сыновей! — возвысив голос, твёрдо сказала Ану-син.

— Как? — воскликнула Шамхат, не скрывая своего удивления. — Разве жрица Ураша не взяла с тебя клятвенный залог и не сказала, что за свои услуги она потребует то, что для тебя ценнее всего на свете? Она оставляет первенцев, но забирает детей от последующих родов; а тем женщинам, которые рожают близнецов или двойню, она велит одного из детей принести в жертву своему двуполому божеству.

Ану-син была поражена услышанным, с ужасом представив на миг, что ей пришлось бы отдать одного из своих мальчиков жрицам Ураша, и оттого она не сразу смогла ответить Шамхат.

— Служительница Ураша освободила меня от залога.

— Позволь узнать, по какой же причине? — Теперь удивление Шамхат усилилось подозрительностью. Её глаза, густо обведённые чёрным, впились в лицо Ану-син как два ядовитых змеиных жала.

— Она так сказала и всё, — ответила, как отрезала, Ану-син; сейчас ей больше всего хотелось покончить с этим разговором и поскорее избавиться от навязчивой гостьи, которая, по словам жрицы Ураша, могла навредить ей или её детям.

И тут захныкали младенцы: сначала расплакался старший, громко, требовательно, а за ним тоненьким жалобным голоском принялся всхлипывать младший.

— А теперь позволь мне покормить моих детей, — сказала Ану-син, обращаясь к Шамхат, в надежде, что та наконец покинет её покои.

Вопреки её ожиданиям, наложница Нина не сдвинулась с места.

Ану-син взяла из колыбели одного младенца и, положив его на согнутую руку, свободной рукой подхватила другого. Устроившись в кресле, она оголила груди и принялась кормить своих сыновей.

Взгляд Шамхат равнодушно скользнул по голой груди Ану-син и остановился на её плече. Её глаза вдруг округлились от изумления, и сама она выглядела ошеломлённой.

— Мне говорили, что ты из знатного аккадского рода, — какое-то время помолчав в раздумии, снова заговорила она, — что родилась и выросла в славном городе Уре. Но скажи, живы ли твои родители? Я бы хотела повидаться с твоей матерью — устрой мне эту встречу.

— Это невозможно, — тихим голосом ответила Ану-син. — Моей матери нет среди живых.