Мамино отражение в кухонном окне вздрагивает. Наконец, она оборачивается. Выключает воду, сжимает полотенце и медленно садится напротив. Ее глаза – тлеющие угли: огромные, влажные, цвета крепкого чая. Их взгляд прожигает.

– Погоди… - я вижу, как она пытается собраться с мыслями. – Мы же это обсуждали. Мне казалось… Ты ни разу не упоминала, что передумала и хочешь поступить в университет.

– Я и не хотела, - я знаю, что кроется за этим тихим голосом, за напряженной складкой, прорезавшей мамин лоб, поэтому стараюсь говорить мягче. Ей страшно меня отпустить. – Но многое изменилось. Это то, чего я хочу, мам.

Мама делает вдох, складывает перед собой руки. Тонкими, обветренными пальцами перебирает края кухонного полотенца.

– Я не смогу помочь тебе с деньгами, - наконец произносит она и поджимает губы. У меня перехватывает горло. Я тяну руки через стол, кладу поверх маминых.

– И не надо. Я подала заявку на стипендию. Если нет – получу кредит и найду работу, - у меня ноет душа, когда я представляю, как себя, должно быть, чувствует мама в это момент – беспомощной, не способной обеспечить единственного ребенка, - Мы справимся, мам. Я обещаю. Это просто новое приключение. И у меня есть план.

– План, говоришь, - произносит мама. – Когда же ты вырасти-то успела? Кажется, только вчера я тебя поймала с моей косметичкой, всю размалеванную, а днем ранее - вплетала банты в волосы на окончание начальной школы. Какой ты красивой была в том голубом платье, словно картинка… А вот уже у тебя есть план.

Я больше не чувствую той звенящей радости, что наполняла меня, когда я получила ответ из университета о зачислении, но все равно улыбаюсь, стараясь вложить в эту улыбку всю ту уверенность, которой, по непонятной причине, больше не ощущаю. И мама улыбается мне в ответ.

15.

Снег выпал за неделю до рождества. Накануне вечером горизонт затянуло сизой дымкой, небо опустилось так низко, что, казалось, протяни руку и коснёшься. К утру в воздухе кружили большие, белые снежинки. Весь мир укрывало белым.

К обеду толщина снежного покрова добралась до второй ступеньки крыльца, а снегопад все не унимался. Немного подумав, я все же натянула шапку, старый пуховик, нашла в кладовке рабочие перчатки и отправилась в сарай за лопатой. По-хорошему, стоило бы дождаться окончания снегопада, но небо становилось все темнее, снежные хлопья – все гуще и пушистее. И ни единого дуновения ветра. Если сейчас оставить все как есть, к вечеру мы не откроем входную дверь, не говоря уже о калитке.

Мне удалось расчистить дорожку почти до середины, когда я услышала за забором скрип снега под ботинками. Через мгновение шаги стихли - кто-то остановился по ту сторону калитки. Я выпрямилась, поправила съехавшую на глаза шапку и посмотрела в сторону улицы. Спина взмокла, поясница ныла, а руки и плечи казались жёсткими, словно ветви старого дерева. Последнее, что мне сейчас хотелось – это принимать гостей, изображая радушную хозяйку. Да кому вообще в голову взбредет гулять в такую погоду?