— Нет.

— Боже… — судорожно выдохнула малышка, а Чертанов тихо ругнулся, медленно втягивая воздух через нос.

Он избил тебя! — хотелось рыкнуть ему. — Он причинил тебе боль! Он посмел прикоснуться к тому, что принадлежит мне!

Но вместо этого устало выдохнул

— Так было нужно, — не зная как все объяснить.

А как это объяснишь?!

Особенно когда от взгляда ее глаз становиться не по себе.

Кого она видит во мне — монстра?! Если так, то она права — я монстр…

Кир не любил убивать… — хотя и не испытывал сочувствия или сострадания к своим жертвам. Его не терзали угрызения совести и не мешали спать образы тех, кого он убил по заказу за огромные деньги. Так же мало Чертанова интересовала мораль или отсутствие ее в том, чем он раньше зарабатывал себе на жизнь. Тогда это позволило ему иметь такие деньги, которые большинству в его городе и не снились. Его научили, а попросту заставили, не ценить человеческую жизнь, если эта жизнь не принадлежала кому-нибудь из его близких. Это его суть и что-либо изменить уже не возможно.… Но сейчас он бы соврал,… если бы сказал, что был абсолютно хладнокровен, когда поворачивал нож в шее Алексея Паршина.… Третий раз в жизни Чертанов познал этот адреналин, это чувство превосходства над противником, когда кровь просто бурлила по жилам,… когда он наслаждался каждым мигом, испытывая триумф…

— Скажи, что это сделал не ты… — почти умоляюще глядя на него, простонала девушка. — Скажи, что это сделал кто-то из твоих людей, но только не ты… Пожалуйста… Кир?!

— Это сделал ни я, — четко, прямо глядя Лере в глаза, солгал Чертанов и увидел, как она сдавленно всхлипнула, а потом ее зеленые глазищи, и до этого огромные, а теперь занимавшие, как казалось Киру, половину девичьего лица, начали наполняться таким счастьем, такой радостью…, что грудь мужчины сдавило. Сердце бухнуло, раз, второй…

Ох. Твою ж, налево, — выругался про себя Чертанов, понимая, что самообладание подводит его…

Надо было что-то делать — Бог знает что.… Подойти, обнять ее что ли, а он просто не мог сдвинуться с места. Стоял и смотрел на свою девочку, на ее растрепанные черные волосы, спадающие почти до талии, на побледневшую кожу лица, на безобразный бардовый синяк "украшающий" ее скулу, и на разбитую, припухшую верхнюю губу.

— Лерка… — произнес Кирилл чуть слышно, и не выдержал больше, поняв, что стоять больше, нет сил — рванул к ней навстречу, так что уже через секунду он слишком сильно сжал ее, обнял руками, притягивая к себе. А она, ни капли не жалуясь, в ответ прижималась к нему…