— Угу…

— Я знал, что ты ее оценишь… — улыбнулся мужчина, раздвигая свои губы в той самой — уже знакомой мне, до чертиков самоуверенной улыбке, и чуть прищурился, продолжая неотрывно смотреть на меня. — Давай… — медленно протянул он, приблизившись ко мне, и заключив меня в кольцо своих рук. — Спрашивай, что ты там хотела?

— А что я хотела?

— Сладкая, мы же уже с тобой выяснили, что "вранье" — это не твой конек, а вранье мне — вообще не имеет смысла, — с самодовольным вызовом приподняв бровь, произнес Чертанов. — Я про Стаську, Лер…

— Про Стаську? А что мне про нее спрашивать?! — копируя положение брови мужчины, вопросительно протянула я, чуть надув при этом губы, очень стараясь быстро сориентироваться в ситуации. — Крестница и крестница…

— Ну-ну, — иронично хмыкнул Кирилл, поглаживая мою спину, через тонкую ткань футболки. — Лер, я повторюсь — мне безумно нравиться, что ты меня ревнуешь, но не в данном случае, — внимательно следя за каждым моим движением, произнес он. — Наверное, я должен кое-что тебе пояснить… Настю, вернее — Стаську, я знаю, можно сказать, от самого дня ее рождения. Квартира моих родителей была на одной лестничной клетке с квартирой ее деда и бабки. Мы были соседям и жили в дружбе. Мне было семнадцать, когда Стаська родилась. Ее мама — Татьяна…, Таня… — была нашей со Стасом одноклассницей. Печально осознавать, но есть в мире девочки, которым не суждено было наиграться в куклы, так как они слишком рано потеряли детство.… А все потому, что в юном возрасте стали матерями… Татьяна была одной из них……- будто окунаясь с головой в невозвратно ушедшее прошлое, тихо и, чересчур грустно проговорил Чертанов. — Но… речь не о Тане… — мотнул мой любимый мужчина головой. — Так получилось, что в четырнадцать лет я ушел из дома… Обстоятельства, мать их.… В жизни любого человека все решают именно они.… Вот рассказываю сейчас и… словно погружаюсь в этот холод и тьму, и боюсь…, что из него уже не выйду.… Так о чем я? Стася… Я до сих пор помню, как увидел ее в-первый раз… — Таня катала ее в коляске во дворе возле нашего дома, и… Стаська расплакалась, ей было тогда, наверное, месяцев шесть… Татьяна все трясла и трясла эту коляску в безумный цветочек, и все никак не могла успокоить орущую девчушку. Не знаю зачем, но я подошел к коляске и посмотрел на плаксу, и как только девочка увидела меня, то сразу замолчала.… Потом улыбнулась беззубым ртом и даже кажется, ручки потянула в мою сторону.… Потом — жизнь закрутила, завертела меня пополной — ни отдыха, ни покоя, ни сна.… Несколько лет спустя я совершенно случайно узнал, что Василь Василич — сухонький, смешливый и очень добрый старик — дед Стаськи, умер, и та осталась круглой сиротой. Ей было двенадцать, когда она переехала жить ко мне… — тяжело вздохнул Чертанов, не отводя своего очень напряженного и тяжелого взгляда от моего побледневшего, вытянутого в тупом онемении лица. — Ровно год спустя она попросила меня стать ее крестным… — приглушенно добавил Кир, и на его губах появилась улыбка — настоящая, искренняя. — Лер, эта девочка, если не дочь мне, то младшая сестра — точно.… У тебя нет повода для беспокойства… — закончил свое повествование мужчина и…