— Хочешь чая? — сипло поинтересовался парень, принимаясь этим самым пальцем мои губы поглаживать.

В сущности, казалось бы и ничего такого — особенно после поцелуя во время того конкурса с конфетой, а у меня дыхание вдруг сбилось и кровь в ушах застучала. Так что я и ответить толком не смогла, издав какое-то нечленораздельное мычание, которое Антон, к счастью, воспринял, как призыв к дальнейшим действиям. Его ладонь скользнула мне на затылок, другая мягко опустилась на колено и ненавязчиво поползла вверх, под подол платья, оставляя на почти обнаженной коже обжигающий след.

— У тебя руки холодные, — зачем-то сообщила я и замерла, испугавшись, что Тон руки свои уберет и мне станет во много раз холоднее.

— Прости, маленькая, — только и сказал он.

Шумно втянул носом воздух, наклонился и легонько куснул за мочку уха. Тело отозвалось мелкой дрожью, которая Тону явно показалась недостаточной. Холодным кончиком носа он провел от уха до основания шеи и вновь несильно прихватил зубами нежную кожу. Мне с трудом удалось подавить стон разлившегося по телу удовольствия — вместо него наружу вырвался полупридушенный всхлип, до чертиков напугавший Антона.

— Я что больно? — дернулся он, словно его кирпичом по голове приложили.

— Да нет же, — проворчала недовольно, чувствуя, как кровь грохочет в ушах, требуя новую дозу. И я поддалась. Наплевав на все свои рассуждения о приличиях, ухватила Антона за шею и притянула ближе к себе, мечтая прижаться к нему всем телом, что было невозможно сделать в тесном салоне иномарки.

Тон откликнулся мгновенно. Его губы накрыли мои, и я едва не задохнулась от нахлынувших ощущений: дикого напора его языка, мимолетных жалящих укусов, когда он прихватывал зубами то нижнюю, то верхнюю мою губу или едва уловимых нежных касаний, когда Тон принимался целовать мои щеки, скулы, веки, нос, вновь возвращаясь к губам. Было похоже, что он свихнулся. И я вместе с ним. Казалось, в мире нет никого и ничего кроме нас. Только наше прерывистое дыхание, стук сердец и жадные, на грани боли, объятия, в которые так сладко погружаться, не думая ни о чем.

— Эй, ну не у меня ж в машине! — возмутился водитель такси, грубо выдирая меня из блаженного полузабытья. — Притормозите немного. Приехали уже.

Машина повернула налево и действительно очень скоро остановилась. Я принялась судорожно соображать, как зазвать Антона на чай… Чая мне, конечно, совсем не хотелось, но дома родители, которые может и обрадуются Севкиному другу даже несмотря на поздний час, но мое вполне конкретное желание затащить его в свою постель вряд ли вызовет у них бешеный восторг.