— Да…Здравствуйте, Григорий Александрович… А без меня сегодня никак нельзя? — поинтересовался он и сморщился — видимо, получив не очень ласковый ответ. Бросив на меня полный сожаления взгляд, Тон закусил нижнюю губу. Мне тут же захотелось сделать с ней тоже самое. — Хорошо… буду через полчаса.

Он сбросил вызов и некоторое время сидел молча, видимо, собираясь с мыслями. Я тоже молчала — очень хотелось быть понимающей. И у меня получалось… почти — разум понимал, что работа это важно, и мы сможем увидеться с Антоном позже.

— Обиделась?

Я мотнула головой отрицательно, хотя сердце уже сжалось от тоски и да, обиды — не на Антона, на обстоятельства.

— Извини, что так вышло, — Тон довел меня до подъезда и, прижав к себе, чмокнул в макушку. Было так хорошо и уютно в его объятиях и совсем не хотелось его отпускать. — Ищи свои плюсы — можешь выспаться пока я на работе, а вечером, надеюсь, получиться вместе поужинать. Согласна?

— Согласна, — кивнула я, разжимая обнимающие Антона руки — руки не понимали зачем я это делаю и сопротивлялись. Всё казалось каким-то нереальным сном: я, Антон и долгий нежный поцелуй. Чудилось, что я сейчас проснусь, стоит только отпустить…

— Лен, Ленка… Ну, ты что весь день проспать собралась? — меня весьма не осторожно потрясли за плечо и отпустили лишь убедившись, что я приоткрыла глаза. Севка. — Что ночью-то делать будешь?

— Спать я буду, — буркнула сердито. Бодрой и отдохнувшей я себя не ощущала ни на грош, словно и спать легла всего пару часов назад. Я бросила взгляд на часы и поискала глазами что-нибудь тяжелое — треснуть брата по наглой цветущей морде. — Сева, пакость!!! Еще только 8!!! утра! Зачем ты меня, зараза, будешь в такую рань?!

— Я проголодался.

— Чего?! — не удержалась и таки треснула брата подушкой. — Ты мне такой сон испортил!

— Ну, прости, — пожал плечами брат, видимо, не посчитав причину моей злости такой уж значимой, и завалился на мою кровать, мечтательно заложив руки за голову. — Я влюбился, — поведал он мне и счастливо зажмурился.

— Я знаю, — мое раздражение почему-то стало сильнее. — Её зовут Марина…

Севка приподнял голову и удивленно посмотрел на меня.

— … и она считает тебя чокнутым маньяком, — мстительно закончила я.

Севкино лицо вытянулось, улыбка увяла…

Мне стало стыдно. В конце концов, подумаешь, не дал лишнюю минутку в Антошиных объятиях провести — приятный, но, в самом деле, всего лишь сон.

— Да я пошутила, — произнесла смущенно. — Давай, топай на кухню. Я сейчас оденусь и приготовлю что-нибудь… а ты мне расскажешь про свою Марину, — братцу ж явно выговориться надо.