Я отложила приборы и глотнула вина.

— Вот откуда шрамы на спине…

— Да. Меня в ту ночь разбудил лай Джея. Я проснулся, мог бы выскочить в окно, но пришлось ломать дверь, чтобы спасти пса. А огонь… вещь такая коварная… Всего лишь будто чиркнул по спине. Секунда в объятиях пламени. Я даже ладом ничего не понял, не почувствовал, не знал, как сильно это изменит мою жизнь. — Артем начал есть быстрее, словно заедая самые тяжелые воспоминания. Почти не жевал, вскипая изнутри. — Сам доехал до травматологии, сам дошел до палаты — болевой шок. Думал, отлежусь недельку, и все пройдет. Как же сильно ошибался… За меня здесь врачи отказались взяться. Несколько дней просто перевязывали, снимали кожу лоскутами в попытках «оценить глубину ожогов». Помню, был тогда еще в здравом уме, периодически шутил, но тело постепенно слабело, и приходило понимание того, что дело плохо.

Коснулась его плеча, заставив вздрогнуть.

— Боже…

— Потом за мной прислали с Ростова реанимобиль. Всю дорогу меня сопровождали жуткие галлюцинации: огромные монстры, умершие люди, хихикающие старушки, девочки словно из фильмов ужасов. Сепсис. Заражение крови. Оно и показывало мне эти чудесные «картинки». Я ничего уже не понимал, заговаривался, потом мое тело перестало мне подчиняться. Помню, положили меня на кровать-сетку, чтобы мог испражняться под себя, и легче было убирать. Маму не пускали, сказали, что не жилец, но она все бросила и приехала, чтобы ухаживать. У меня уже были корки под окровавленной простыней, руки привязывали, чтоб не дергался. Я тогда смеялся, чтобы ее ободрить, рассказывал про монстров, а она сдерживала слезы, чтобы меня не пугать. После операции была кома, затем еще какое-то время валялся овощем, затем еще операция. Я уже даже привык к видениям и зеленым человечкам, которых видел чаще своих родственников.

Потом были новые чистки и удаления омертвевшей кожи. Через несколько дней начал есть и пить, но постоянно орал ночами, не давая матери спать. Не понимал, где сон, где явь, где ночь, а где день. Галлюцинации не отступали, они выматывали, меня в них реально убивали, травили, душили, мучали. Монстры предлагали мне на выбор муки или смерть. И я всегда выбирал смерть. Но у меня даже не было сил, чтобы встать и подойти к окну, чтобы покончить жизнь самоубийством. Моральное истощение, постоянно едущая крыша, слезы… Во всем этом ужасе мне не давала умереть лишь улыбка матери. Она встречала меня после каждой операции, когда приходил в себя после наркоза, после каждой обработки и процедуры ее забота дарила мне новые силы.