За дверью внезапно раздались тяжёлые шаги взрослой сестры, и оба форточника, действительно струхнув, быстро попрятались за плотными гардинами. Нелька ворвалась в комнату, сразу направив сверлящий взгляд на малолеток, смирно сидящих у края кровати с испуганными глазами. Зрачки надзирательницы сновали по сторонам, пытаясь отыскать источник подозрительного звука.

– Что за возня у вас была? – обратилась она к натянутым, как две струны, изваяниям. – Вы чем тут занимались, а?

– Ничем, – робко ответила Ангелина, не умеющая толком врать. Нелли прислушалась к звукам вскипания, доносившимся из кухни, и собралась уходить, как вдруг в поле зрения предательски попал фрагмент странного шевеления занавесок.

– А это что такое? – Нелька метнулась в направлении окна и её рука резко отодвинула штору. При виде мужских особей в комнате девочки лицо надзорщицы в миг побурело и перекосилось от гнева. Ангелина с Надей, не смея чинить препятствия, сидели и молча наблюдали, как сестра грубо выпихивает пацанов обратно в окно, сопровождая свои действия позорящими комментариями на глазах идущих по тропе тёток, с ртами, распахнутыми от удивления. Парни спрыгивали на неустойчивые ящики уже без обоюдной поддержки, деревянная тара для бутылок не выдерживала и разваливалась под ними в разные стороны, и ребята, приземляясь, набивали синяки, в то же время рискуя переломать ноги.

После этого инцидента, а для Ангелины – подвига, впечатлённая девушка стала встречаться с одним из них. Миша, или Миханя, он же – Потап, был парнем стройным и подтянутым, с креативно взлохмаченными во все стороны тёмными волосами. Где-то с седьмого класса Миханя пошёл в бурный рост, и с каждым годом Ангелине приходилось всё больше и больше запрокидывать назад голову, чтобы видеть его лицо, когда они стояли обнявшись.

После каждой тренировки Миханя уже маячил в вестибюле спортивной школы, высматривая свою подругу, а по вечерам провожал до квартиры, за дверью которой часто стоял галдёж взрослых голосов. Если пьяная родительская говорня начиналась уже с подъезда, Потап сразу старался ретироваться, дабы избежать приставания со стороны родственников Ангелины. Так их отношения плавно перерастали из дружбы в любовь, во взрослую близость с перспективой создания семьи.

Миша был однолюбом и того же требовал от Ангелины, будто однолюбство можно сформировавшемуся человеку привить, научить, как в школе. Он всегда говорил: «Если ты мне изменишь, я с тобой сразу порву», или «я тебя убью», или «убью нас обоих». Ангелина считала, что он несёт полную чушь: о каких изменах вообще может идти речь, если у них всё серьёзно и на всю жизнь?