– А почему, знаешь?

– Догадываюсь. Тяготы пути дополняют страдание.

– Наоборот, заставляют забыть о нем.

– У тебя, Егорка, определенно философский склад ума, – сказал Али. – Бросай ты этот охотничий промысел. Это удел простых людей. Вернешься домой, открывай школу на манер Аристотеля, будешь преподавать основы философии.

– Да я читать, писать могу только по-гречески и по-тюркски, – сознался Егорка. – По-русски билмирэм [129].

– Как же тебя так угораздило?

– Да как, из дома-то я ушел грамоте необученным, а здесь обучился, сперва у грека, потом ты показал.

– А что с греком с тем стало?

– Помер он, хороший человек был, я ему могилу копал, похоронил.

– Да упокоит Аллах его душу, – сказал Али. – Он теперь на небесах.

– Да нет, – возразил Егорка, – он вернулся туда, откуда пришел. Из чего произошли все вещи, в это они, погибая, обращаются по требованию справедливости. Ибо им приходится в определенном порядке времени претерпеть за свою нечестивость кару и возмездие.

Потрясенный Али уставился на Егорку.

– Это не мои слова, – сказал смущенный Егорка. – Это мне сказал грек.

– Да уже догадался, а что еще он говорил?

– Он утверждал, что люди, животные, растения не вправе были выходить из лона единой вечной сущности. Но пренебрегли этим законом, они вырвались на свет. Из небытия к бытию, и за это несут наказание. Все они подвержены тлению, гибели, а живые существа смерти. И возмущаться этим нельзя. Смертью мы искупаем свой первородный грех.

– Постой-ка, – сказал Али, – это ведь в Библии написано, грехопадение человека. Адам сорвал яблоко, соблазнил Еву и за это был изгнан из рая. Выходит, что рай и есть единая вечная сущность. Из праха ты возник и в прах возвратишься.

– Ну да, – рассеянно бросил Егорка. Он уже думал о чем-то другом. – Слушай, – сказал он. – Может, я с тобой поеду, а? Чего мне домой-то возвращаться без Лады? Я и объяснить-то матери ничего толком не успею, она у меня слаба натурой, увидит меня издаля одного, да и хлопнется сразу без чувств. Чего рисковать? Погожу, пока она замуж выйдет, вместе и вернемся.

– Удивительно, – сказал Али. – Когда ты говоришь о своем, сразу видно, что ты русский, а когда на тебя нападает стих и ты философствовать начинаешь, говоришь, как грек, у тебя даже интонация меняется.

– О чем я тебе толкую, и о чем ты думаешь? – упрекнул друга Егорка. – Ты слышал, что я говорил, аль нет?

– Слышал, я думаю тебе надо возвращаться домой к матери. Нельзя, не сделав одного дела, браться за другое.