– Молодец, догадлив, – похвалил Назар, однако лицо его было строгим.

– Что там происходит? – спросил Али.

– То, что я и предполагал, ответил Назар. – Господи, до чего же я умен и прозорлив. Даже не по себе становится. Иосиф просит прокуратора отдать ему тело для захоронения. Прокуратор не возражает, но дело в том, что Есуа еще жив. Евреи же просят не оставлять преступников на завтра, ибо завтра суббота, и еще день опресноков. Значит, им перебьют ноги и колени, чтобы они быстрее умерли. Потому что скреста нельзя сойти живым.

– Некоторым это удавалось, – словно невзначай заметил Егор.

– Я думал, что мы уже закрыли этот вопрос, – недовольно сказал Назар.

– Нечаянно вырвалось, – сказал Егор. – И как же он поступит, скажи, если ты такой умный?

– Не знаю. Прокуратор в сложном положении. Он не хочет ссориться с Синедрионом, а с другой стороны, Иосиф сделал хороший взнос в казну римского легиона. Почему я и торопился сюда. Пилату неловко, глядя нам в глаза, отказывать.

– Ты не сказал, как он поступит.

– Это зависит от величины благотворительного взноса.

– Может быть, добавить? – предложил Егор.

– У вас есть деньги?

– Мало мало есть.

– Ах да, казна Узбека, но вы немного взяли. Поди уже поиздержались.

– Мы бы взяли больше, если бы не Иблис. Но кое-какое золотишко у нас имеется.

– Поздно уже, взятку надо давать вовремя. Я не думаю, что Иосиф пожадничал. Так, все. Идут. Кажется, решение принято, посмотрим какое.

От палатки прокуратора отделился адъютант. Он сбежал к подножию холма, где стоял кентурион, и передал распоряжения.

Почему-то стало быстро темнеть. Красноватая мгла окутала гору, людей, окрестности, поднялся сильный ветер, земля вдруг содрогнулась. Люди в страхе стали расходиться, послышались испуганнее возгласы, где-то рядом заплакал ребенок. Распятый человек, на кресте которого было написано «Я, царь иудейский», вдруг закричал хриплым голосом:

– Эли, Эли, ламах шаваххтани.