— Через две недели, 30 апреля, она вышла на пенсию. А через три недели после этого она скончалась.

— Что ты такое говоришь? — спрашивает он, его грудь поднимается и опускается от поверхностных вдохов, взгляд суров.

Сглатываю.

— Оставайся со мной, Кэсс, хорошо?

Он кивает, но это не неспешный жест. Он резкий и нетерпеливый, гадающий, куда я клоню с этой дикой, запутанной историей. О, Кэсс. Оно приближается. Я обещаю.

— Один ребёнок уехал домой с Портерами, — продолжаю я. — Другой отправился домой с Уэйнами.

Он всё ещё кивает мне, его глаза широко раскрыты и напряжены.

— Не тот ребёнок уехал домой с Портерами, — говорю я, как можно осторожнее, — а это значит, что не тот ребёнок уехал домой с Уэйнами.

Я задерживаю дыхание, а он смотрит на меня, не двигаясь, не вздрагивая. Единственное, что я вижу периферийным зрением, — это безжалостный подъём и падение его груди.

— Что ты… что ты говоришь? — снова спрашивает он. А потом он спрашивает в третий раз, его голос становится громче и более безумным. — Бринн, что ты такое говоришь?

— Я говорю, что твоё имя при рождении, — я быстро сглатываю, стараясь сохранять спокойствие, сжимая его руку в своей, — Джексон Уэйн-младший.

Он освобождается от моей руки, как будто она обжигает его, и всё его тело отдёргивается от меня. Его голос хриплый и низкий.

— Это… это невозможно. Это безумие.

— Кэссиди, — говорю я, заставляя себя восстановить контроль над своими эмоциями. — Ты не биологический сын Пола Айзека Портера. И никогда им не был.

— Бринн, — произносит он, морщась, когда поворачивается ко мне лицом, — я знаю, что ты хочешь, чтобы я был кем-то другим, чтобы ты могла…

— Нет, Кэсс, — перебиваю я его. — Это ты — кто-то другой. У меня есть доказательства.

— Это невозможно. Моей мамой была…

— Нора Уэйн.

— Нет. Нет! — кричит он, его глаза широкие и дикие. — Розмари Клири была моей матерью.

— Розмари Клири любила тебя и вырастила, — говорю я, — но твоя биологическая мама — Нора Уэйн.