Под конец Мев подошла к спящему Ульмару и начала его раздевать. Я даже оторвалась от просмотра одного из ящиков в шкафу:

— Что ты делаешь?!

— Нам нужно раздеть его и положить в кровать, чтобы не вызвать ни у кого подозрений. Помоги мне, Уна! Не нужно пересматривать всё по второму разу.

Я никогда не снимала одежду с мужчин, и её просьба несколько смутила, но мне всё же пришлось немного придержать князя, помогая девушке. Калунский оказался ужасно тяжёлым, и у меня покраснели уши от всех ругательств, которыми осыпала его Мев, пока мы вдвоём его двигали. Привыкнув к обществу Милоша, я, сама этого не осознавая, многое переняла от него. В том числе и речь. Девушки в заведении Итолины Нард изъяснялись совсем по-другому.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Наконец Ульмар очутился в кровати. Мев задумчиво осмотрела его и сказала:

— После всего у него явно останутся синяки. Надеюсь, он примет их за последствия бурной ночи, а не за что-нибудь ещё.

Я поняла, что наше время подошло к концу и пора покинуть комнату. Вспомнив, что нам предстояло ещё навестить Сельм-Рамста, я спросила:

— С Канором поступим так же?

— Да, но это случится завтра.

Увидев, что я собираюсь выйти, Мев окликнула меня:

— Подожди! — остановила северянка.

Она пощипала моё лицо и взлохматила волосы. Теперь зеркало отражало мой не слишком приличный внешний вид. Хорошо, что в этом облике меня никто больше не увидит.

— Теперь можно.

Мы обе вышли, и стражи пропустили нас, но я злилась, видя их понимающие улыбки. Мев ещё хотела со мной поговорить, но я не пожелала её слушать, а оказавшись в одном из безлюдных коридоров, вернула себе облик Лины Гарсия.

Идя в свои комнаты, я всё думала о девушке и о том, как с ней поступила судьба. Неожиданно я почувствовала кожей холод — ожерелье внезапно расстегнулось и соскользнуло с шеи в корсаж. Вот ведь… демоны! Как не вовремя!

Воровато оглянувшись вокруг, я облегчённо выдохнула: вроде никого не было рядом видно. Я достала украшение и начала возиться с замком. Как назло, он никак не поддавался. Застёжка оказалась слишком хрупкой, и подвела в самый неподходящий момент, когда я очутилась одна. Даже Милош, который мог бы наложить слабую иллюзию, отсутствовал. Меня ничто не защищало.

Пальцы от волнения практически не желали слушаться. Руки дрожали, и мне никак не удавалось совладать с ожерельем. Я лишь надеялась, что, если кого-то встречу сейчас, никто не сможет узнать во мне северянку из трактира в Берльорде. Но я ошибалась.

— Уна?! — послышался за спиной потрясённый возглас.