— Перестань ныть! — обернувшись, прикрикнул он на тихо скулящую сестру. Почему у него только две сестры? Откуда такая несправедливость? И выплёскивая свою злость, продолжил кричать на сжавшуюся девочку:

— Ты не забыла, что надо сказать? Что ты добровольно решила стать ассишей! А деньги отдать своим любимым родственникам!

— Это правда? Девочка, ты решила стать ассишей? — спросила смуглая девушка, сидящая в ралле. То, что она ехала в экипаже, и то, что её охраняло четыре воина, говорило, что эта девушка из благородных, несмотря на простое платье. А блеснувшая грисса окончательно убедила старшего брата, уже было собравшегося грубо ответить, чтоб эта девица не лезла не в своё дело, промолчать. У этой смуглой девушки была грисса графини. Увидев эту гриссу, старший брат Вивилианы постарался ответить как можно более вежливо:

— Да, эритэ, наша сестра решила стать ассишей, уж как мы её отговаривали, но она ни в какую! Мы любим сестру и не можем перечить её желанию.

— Похвально, что вы так любите свою сестру и выполняете её желание — стать девушкой для удовольствий, — кивнула смуглая графиня, глядя на заплаканную девочку. Затем эта графиня надменно посмотрела на старшего из братьев и, усмехнувшись, доверительно сообщила: — За неё много не дадут, максимум двадцать лу, я дам больше.

— Сколько? — моментально сориентировался тот.

— Пятьдесят, — усмехнулась девушка и, пресекая попытку ей возразить или ещё что-то сказать, добавила: — Без торга! Я вам деньги, вы мне девочку. И забудем друг друга.

Братья переглянулись, и старший, воровато оглянувшись, быстро сказал:

— Согласен! Деньги!

— Держи, — так же коротко, презрительно скривив губы, ответила графиня и протянула мешочек со звякнувшими монетами. Братья деньги пересчитали быстро, там было пятьдесят золотых монет. Один из охранников графини, молча, открыл дверцу ралле, а графиня повелительно сказала уже заплакавшей в голос Лиливиане:

— Полезай, живо!

Лиливиана плакала всю дорогу, разлучившись с братьями — хоть они постоянно её обижали, а потом хотели продать, но всё же были её семьёй. А тут её фактически купила неизвестная аристократка, девочка теперь стала её вещью, и с этой вещью неизвестная графиня могла поступить как угодно. Ведь никто не поверит, что Лиливиана тоже не из простых, её слово против слова владетельной графини ничего не стоит. Девочка заплакала навзрыд, а ралле увозило её в неизвестность.

— Пошли, — сказала аристократка. Ралле остановилось, тихонько плачущая Лиливиана не заметила, как её куда-то привезла эта злая графиня, а какими ещё могут быть графини, покупающие девочек на улицах? Девочка сквозь слёзы увидела большое здание, куда её и завели, пройдя через общий зал, вошли в небольшую комнату, и ничего не видящая из-за залитых слезами глаз Лиливиана услышала голос графини: