— Ну мы дома сидим, новости не смотрим, — отвечаю вкрадчиво, лгу на ходу, потому что вряд ли стоит сообщать матери о моем реальном местоположении в другой стране.

— Мало деталей, — говорит она, продолжая глухо постанывать. — Но передали, что смерть жуткая. Насильственная. Погибла молодая девушка. Блондинка. И только представь, только вообрази, я звоню тебе, а телефон отключен. Папа звонит, тоже результат не меняется. Дядя звонил. Дедушка почти до инфаркта дошел, пока…

— Господи, мама, — не выдерживаю. — Ну что ты затеяла?

— Я?! — поражается. — Я затеяла?

— А кто еще? — хмыкаю.

— Убита девушка, — чеканит мрачно. — Блондинка. Молодая. Что я должна была думать? Что я должна была делать? Я уже покупала билеты, чтобы мчаться к тебе!

— Я же не блондинка, — роняю тихо. — Никогда ею не была.

— Да черт знает этих газетчиков!

— Ну так может все живы? — предполагаю. — Может, это просто громкая новость, которую завтра опровергнут?

— Я звонила туда, по отелям звонила. Везде. Действительно есть убийство. Погибла девушка, но подробности не сообщаются.

— Я в порядке, мам, — заверяю. — Жива и здорова.

Разговор удается свернуть через час. Не раньше. Под конец я уже готова сломаться и признаться во всех смертных грехах. Но мама устает от драмы, выдыхается, милостиво завершает беседу первой, позволяя мне отключиться. Откладываю телефон подальше.

Странное совпадение. Верно? Желудок обдает кипятком.

Появление незнакомца. Наш стремительный отъезд. Смерть девушки. Череда случайностей? Или нет?

До истины вряд ли докопаюсь. Во всяком случае, не сейчас.

+++

Я просыпаюсь от странного чувства, колючего и ранящего, дрожью пробегающего по телу, раскалывающего плоть на части изнутри. Открываю глаза, понимаю, что шторы неплотно задернуты, сквозь них уже пробиваются лучи восходящего солнца, но света все равно недостаточно для идеального освещения мрачных контуров роскошного отельного номера, очертания мебели тонут в размытой дымке. Издаю судорожный выдох и отворачиваюсь от окна, пытаюсь приподняться на постели, однако не могу.