Его член до сих пор глубоко внутри меня, впечатан до предела, до самого основания. Крупные яйца вжимаются в промежность, мужское семя пропитывает тело, наполняет до краев. Однако сексуальный настрой безнадежно утрачен.

Амир разъярен. Некто отважился оставить синяки на моих руках, испортил его личную собственность. Такое не прощается. Такое можно искупить только кровью. Вердикт заранее предрешен.

Моя первая идея — солгать. Притвориться, будто не понимаю, о чем речь. И вообще, разве не он сам постоянно тискает меня, щипает, сжимает и мнет?

Но громила не идиот. Похоже, он прекрасно осознает, где именно мог оставить такие отметины, да и от его пальцев покруче следы вырисовываются. Ложь — опасная затея.

Единственный вариант — рассказать все честно. Однако это же полное безумие. И охрану подставлю, и бывшего приговорю к жуткой и мучительной казни.

— Короче, я не зря вздрючил своих ребят, — холодно произносит он, не сводя взгляда с тех проклятых синяков, которые предательски четко проступают на моей бледной коже. — Да, они признались, что выпустили тебя из виду до того, как вышибло все электричество. Дебилы сомневались, стоит ли пасти хозяйскую женщину до туалета, прилично ли это, по правилам или нет. Пока они жевали сопли, ты успела куда-то влезть.

Страх резко отступает. Даже забываю переживать про Илью. Про бугаев и вовсе не волнуюсь. Хозяйская женщина. Красиво звучит. Не шлюха, не подстилка. Просто женщина. Просто… его.

— Чего млеешь? — криво усмехается. — Выкладывай.

— Я прогуливалась, — роняю уклончиво, прячу глаза, стараюсь увести тему в иное, более миролюбивое и спокойное русло. — Заметила новый коридор и решила заглянуть туда, посмотреть другой зал. Если честно, я не привыкла к сопровождению, к тому, чтобы каждый мой шаг отслеживали чужие люди.

— Бывшего встретила? — хмыкает. — Этого оленя? Как там его… Пидруша? Хуюша? А точно — Илюша. Угадал?

Молчу. Лгать ему не способна, но и подтвердить истину не в силах.

— Я в курсе, что этот гондон там ошивался, — мрачно бросает Амир. — Его осадили, вышвырнули прочь. Но он же мог вернуться. У дерьма гордости нет. Вползет хоть через толчок. Вроде смыл, а мразота не тонет.

— Мы немного поспорили, — признаюсь наконец. — Кажется, у него возник разлад с Варей, оттого Илья находился в подавленном состоянии. Мне жаль его. Уверена, парень не хотел ничего дурного. Чистая случайность. Никогда раньше…

— Ну да, — обрывает. — Облапал тебя до синяков. Нормальный ход. Мог и шею свернуть. Мог ни в чем себе не отказывать, пока моя охрана яйца чесала.