После ужина я медленно бреду в свою комнату.

Момент, когда я сообщила Синклеру, что беременна, ярко запечатлелся в моей памяти. Мы были так счастливы. Полны стольких надежд. Я смотрю на свою дочь. Эвелин была его ребенком. Все это время она была его ребенком. Тогда почему Синклер не был рад ее видеть? Почему не попросил подержать ее? Почему не приласкал?

Приблизившись на два шага к своему прошлому, я была вынуждена сделать двадцать шагов назад. Сколько раз я напоминала себе, что, прежде чем я достигну чего-то хорошего, мне придется пройти через что-то плохое, что в конце туннеля есть свет, главное, как следует присмотреться.

Увы, я больше не вижу этот свет и боюсь, что никогда не увижу.

С меня довольно воспоминаний. Я по горло сыта Фэйрфаксом.

Но все мои мысли со скрежетом тормозят в тот момент, как только я сворачиваю за угол. Я в нескольких шагах от своей комнаты, но знаю: что-то не так. Медсестер, которые обычно толпятся у сестринского поста, нет. Несколько пациентов стоят возле своих палат. Некоторые – небольшим кругом. Тем не менее взгляды всех устремлены в мою сторону. Новая девушка отворачивается, и, когда я смотрю на нее, она начинает хихикать.

Не обращая на нее внимания и на предупреждающие звоночки в моей голове, я спешу в свою комнату. Дверь открыта. Медсестры тихо переговариваются между собой. Увидев меня, они отступают в сторону, и я вижу Элис.

Она зловеще улыбается и протягивает мне горсть таблеток.

– Что ж, а вот это интересно. – Она подходит ближе. Я выхожу в коридор. Однако этого недостаточно. Стены как будто надвигаются на меня, уменьшая мои шансы сбежать из этого места. – Это как минимум шесть, а то и семь недель приема таблеток.

Нет смысла отрицать, что они мои. Я серьезно смотрю на нее, готовясь к тому, что она скажет дальше.

Остальные медсестры выходят за дверь. В том числе Кейт. Она не осмеливается посмотреть мне в глаза. Предательница.

– Подобные вещи не должны оставаться безнаказанными.

– Моего доктора нет. Вы ничего не можете сделать, – говорю я.

– Возможно, ее здесь нет, но нарушение правил не может остаться безнаказанным, – с апломбом заявляет Элис. Волосы на моем затылке встают дыбом.

– Вы ничего не можете мне сделать, – повторяю я.

Элис качает головой и улыбается. Ее улыбка не предвещает ничего доброго.

– Согласна, не могу. Но дежурный врач может. – Она протягивает руки. – Дай мне ребенка, Виктория.

Я инстинктивно прижимаю Эвелин к себе.

– Нет.