Сначала мне кажется, что я ослышалась. Мое тело напрягается. Моя рука замирает, и, похоже, что и сердце тоже.

Синклер смотрит мне прямо в глаза и очень медленно говорит:

– Наш ребенок жив.

Центр моей жизни, всего моего существования сдвигается. Из всего, что я пережила сегодня, я знаю: это единственное, что сломает меня.

Я качаю головой. Мне хочется верить его словам, но мне страшно.

– Врач пытался сказать тебе, что ребенок выжил. Он пытался сказать, что во время операции ты потеряла слишком много крови. Тебе удалили матку… ты чуть не умерла.

Мои губы начинают дрожать. Синклер протягивает руку и накрывает мою руку своей ладонью.

– Клянусь тебе, наш ребенок жив и здоров.

Мои эмоции раскачиваются, словно на качелях. Инстинктивно я хочу верить в то, что он мне говорит, но прямо сейчас для надежды или даже радости нет места. Мой мозг пропускает через себя слишком много информации. Это уже перебор.

Из меня, сотрясая все мое тело, вырываются мучительные, судорожные рыдания. Синклер держит меня и снова и снова повторяет мне в ухо:

– Наш ребенок жив…

Что будет после этого, неизвестно. Но в глубине души я знаю, что сейчас я в самом низу, и единственное, куда я могу смотреть, – это вверх.

Эпилог

Эпилог

К правде нет прямого и узкого пути.

Он ведет вас окольными путями и короткими тропками, ухабистыми и небезопасными. Иногда вы заходите в тупик и вынуждены развернуться и начать все сначала. Иногда вы плутаете и ощущаете свою беспомощность. Сама мысль обрести правду кажется давно утраченной мечтой.

Но вы ее найдете.

Иначе просто быть не может.

– Ты готова?

Я смотрю на доктора Кэллоуэй.