Я спрятала лицо на груди Дани, закусывая губу, и я почувствовала, как под моей рукой, теперь лежащей на предплечье Матвеева, напрягаются мышцы.

– Что это? – мигом насторожился Люциферов.

– Где? – сделал вид, что ничего не заметил, Стас.

– Там. В шкафу. Упало что-то.

– Вам показалось, – спокойно ответил Чернов.

– Не показалось, – возразил отец Русланы. – Ты что, думаешь, я глухой? В твоем шкафу что-то упало. У тебя же нет мышей? – вдруг спросил он скептически. – Во всяких таких забегаловок мышей – тьма.

– Это не забегаловка, – отозвался устало Стас. – Это – ресторан. И смею сказать, очень успешный. А в шкафу ничего не падало – это звукоизоляция плохая. Бывает такое.

– Очень успешный ресторан, – ядовито произнес Люциферов. – Даже звукоизоляция плохая. Представляю, какая тут кухня.

– У нас нет мишленовской звезды, конечно, но блюда отменные. И шеф-повар – из Италии, – отозвался Стас. Он стал убалтывать будущего тестя, и мы с Даней немного расслабились. Тьма снова стала нежно окутывать нас и нашептывать на ухо всякие глупости. И я, против собственной воли наслаждаясь такой тесной близостью, поняла, что хочу больше, чем простоиобъятий. Я хотела поцеловать Даню – нестерпимо мучительно. Несмотря на то, что ненавидела его за предательство, несмотря на то, что злилась из-за Каролины, несмотря на то, что мучилась от его невнимания и своих неразделенных чувств. Я хотела снова ощутить тепло его нежных губ. И, перестав себя контролировать, коснулась своими губами его шеи, опаляя ее дыханием, не замечая, что мои пальцы оказываются в его пальцах, и они переплетаются.

– Даша… – То ли шепот Дани был так тих, то ли мне просто послышалось – я не знала.

Я хотела поцеловать его.

Того, кого раньше любила.

Того, кто был чужим парнем.

Того, кто оставался рядом всю мою жизнь.

Того, кто был безумно близок и одновременно далек, находясь за стеной, разделяющей наши комнаты. За стеной, разделяющей наши сердца.

Странно приходить к таким мыслям в чужом темном и душном шкафу, но я, почувствовав отголоски нашей былой Вселенной, поняла, что любовь к этому человеку была и остается сильнее ненависти.

Чека выдернута. Взрыв уже не остановить. Нужно или принять его или убегать.

А я убегать не хотела.

И я тянулась к губам Матвеева, забыв обо всем на свете. А он тянулся ко мне.

Свет, ударивший в лица, не дал нам этого сделать. Поцелуй не произошел. Створки шкафа отворились, и мы отпрянули друг от друга.