– Ну ладно, хорошо. Почему бы и нет. Наша работа – помогать людям вернуться к нормальной жизни, не так ли?

– Хорошо сказано, Бетти. Бьюсь об заклад, что пациенты вас просто обожают.

Она засмеялась, слегка покраснев.

– Я делаю все, что в моих силах, господин Уинтер. Доброта и жизнерадостность ничего не стоят.

– Аминь, – сказал он и двинулся за ней.

Когда они шли по крылу госпиталя, он с огорчением понял, что чувство пустоты только усилилось – он не узнавал никого и ничего.

Бетти – или Бет, как она предложила ее называть, – казалась такой же удрученной, как он сам чувствовал себя в душе.

– Тут произошло так много изменений, с тех пор как вы были здесь, господин Уинтер.

– Кто здесь старшая медсестра… или еще лучше сестра-хозяйка?

Это, казалось, подсказало ей новую мысль.

– Сестра Болтон! Она здесь сто лет работает. Но она не в этой части госпиталя. Она присматривает за санаторным крылом. – Бет произнесла последнюю фразу, понизив голос.

– Что это за крыло? – Он нахмурился.

– Ну, насколько я понимаю, там находятся люди с неизлечимыми заболеваниями и пациенты, которые страдают деменцией. Не знаю, как его использовали во время и сразу после войны.

– А можно это узнать?

– Конечно. Только дам знать своей коллеге, что отведу вас.

Когда Алекс с Бет вошли в ту часть госпиталя, которая выглядела более обветшалой, он наконец почувствовал, что все вокруг кажется смутно знакомым.

– Что-нибудь узнаете?

Он не хотел признаваться, что знакомым кажется не что-то, а все в целом, поэтому просто кивнул.

– Надеюсь, мы на правильном пути, – добавил он.

Бет окликнула рыжую девушку, которая повязывала темную накидку на шее. Алексу показалось, что та лет на десять моложе Бетти. Что-то возликовало у него внутри, когда медсестра повернулась к ним лицом.