Тихий всхлип заставил меня замолчать. Устремив взгляд на Мери, заметил как сильно она побледнела. На ее лице не осталось ничего, кроме глаз. Мокрые дорожки стекали по щекам девушки, она обхватила себя дрожащими руками, ее бил озноб. Лишь раз мне приходилось видеть ее в подобном состоянии. Это было в день нашего приезда, сразу после заселения в отель.

– Х-ватит, – взмолилась она, отрывисто вдыхая воздух ртом. – Я н-не х-хочу… Н-не н-надо…

Подавшись вперед, я хотел было обнять ее, привлечь к себе и утешить, но не смог сделать и шага. В последний раз, когда я пытался успокоить ее, Мери не позволила мне этого сделать. Я напоминал ей того, кто превратил ее в это. Возможно, это было внешнее сходство или нечто другое, но я не был дураком, чтобы не понять очевидного.

– Воробышек, – мой собственный голос дрогнул, во рту внезапно пересохло, язык отказывался подчиняться. – Я никогда в жизни не посмею сделать тебе больно. Клянусь всеми святыми, Мери! Я и пальцем не притронусь к тебе. Но, прошу тебя, не делай этого. Не заставляй меня страдать еще больше. Твои слезы ранят меня. Я не могу смотреть, как ты страдаешь. Умоляю, девочка, позволь мне доказать тебе. Прошу тебя, Мери! – Все это время она, молча, смотрела на меня. Внутри нее шла настоящая борьба. Она не знала, стоит ли мне доверять. Но и не убегала. На этот раз, она не ушла, не отстранилась. Я не знал, что это значит. – Ты все еще боишься меня? – Спросил у нее, сжав кулаки с такой силой, что ногти вонзились в кожу, пот выступил у меня на лбу, страх сковал конечности.

– Пожалуйста… Пожалуйста, – взвывал внутренний голос. – Услышь меня, воробышек. Поверь мне! Поверь…

Кажется, прошла целая вечность, прежде чем она отрицательно качнула головой. У меня словно крылья отрасли в этот момент. Тяжесть свалилась с души, сердце забилось часто-часто, ударяясь о ребра. Бросившись к ней, заключил в любимую в объятия, уткнувшись подбородком в ее макушку и вдыхая сладкий аромат волос. Худенькое тельце Мери содрогалось в рыданиях, моя футболка промокла от ее слез, но я не чувствовал ничего, кроме острой необходимости быть с ней, впитать в себя все ее страхи, защитить от всего мира.

– Я не могу отпустить тебя, воробышек, – шептал, гладя спину и голову девушки. – Ты покорила меня своей силой духа, девочка, – обхватив руками голову Мери, принялся стирать ее слезы подушечками больших пальцев. Теперь мы смотрели друг другу в глаза, ее маленькие ручки неуверенно сжимали полы моей футболки, сминая ткань. – Я бы отдал все на свете, только бы стереть из твоей памяти все плохое. Не плачь больше, воробышек, пожалуйста. Каждая твоя слезинка разрывает мне сердце, причиняет невыносимые страдания. Я не могу видеть тебя в таком состоянии и понимать, что совсем бессилен.